Слова, серьезностью одновременно пугающие и привлекающие вплоть до тряски в голосе, пропали из головы, будто их там и не было никогда. Пчёлкин руку одну освободил из хватки её, гладя женскую ладонь, и нырнул в карман за бархатной коробочкой.

Опустился на колено ровно в тот миг, когда Князева руку прижала к лицу, пряча за ней затрясшиеся в переживании губы.

— Ань… — повторил снова, дав себе секунду, — последнюю — чтоб с духом собраться и произнести, наконец, слова, какие в голове своей много повторял с разными интонациями и уровнями уверенности.

Сердце прыгало от пяток к горлу, когда Витя руку ей поцеловал, побежал губами по запястью.

— Ты лучшее, что со мной случиться могло. Я тебя люблю, Анютка. Я с тобой других не вижу, да и не хочу, не нужны они…

— Поднимись, дурень, — прошипела в слезах и сама перед ним на колени упала, не жалея низов запахнутого пальто.

Влага жгла глаза так, будто плакала вином, когда Аня в локти Пчёлкину схватилась в попытке на ноги поднять. Щёки горели, выпаривая слезинки на ресницах своим жаром, а на языке крутилось одно слово.

— Ань, выходи за меня. Стань женой мне.

Князева услышала, как открылась коробочка где-то рядом с лицом, но за стуком сердца своего, какое кровью налило шею и лицо, не обратила внимания на кольцо. Да какое дело до него!.. Слёзы застелили глаза так, что Аня с трудом веки смогла и разлепить и на мужчину посмотреть.

От прикосновения мёрзлых пальцев с горячим скулистым лицом будто что-то зашипело.

— Вставай, Витенька…

— Родная, ты согласна?

Аня в плаче, какой отчаянно пыталась скрыть, отворачивая лицо в сторону, пыталась за локти его схватиться, чтоб поднять, но штанины брюк на коленях будто с мостовой склеились воедино. Не встанет, Богом, жизнью своей клялся, что не встанет, пока не услышит ответа Князевой, как бы сильно та не старалась на ноги его поставить.

Время, весь его бескрайний поток разделился на «до» и «после», когда Аня всхлипом, полным любви, чистой и светлой, способной Луну на небосклоне сменить Солнцем, ответила:

— Согласна…

И он тогда поднялся. Сначала вскинулась его голова, и Аня, старательно тянущая его вверх, перехватила за щёки, слёзным шепотом молясь на ноги встать, увидела в глазах Витиных блеск — будто небо и океан сошлись воедино, в пространство, которое примет в бескрайность и не отпустит вовек. Потом сам ноги распрямил, продолжая держать в руке коробочку с кольцом из платины и красивой композицией из трёх бриллиантов.

Вздохнул глубоко, чувствуя, что лёгкие стали шире, объемнее в разы, близясь к тому, что затрещать, и прокричал:

— Она сказала «да»!!!

И почти Аня погладила Пчёлкина по щекам, губам, оглушенная ни то криком, ни то предложением, на которое согласилась, правда, «да» ему сказала!.. Но вдруг с другой стороны моста, откуда-то из тени к ним кинулись, крича в радостях… друзья.

Томка и Сашка быстрее всех оказались, налетели на пару с объятьями так, что чуть с ног не сбили. Девушка подумала в секунду, что мерещится, что неправда всё — уснула на диване в гостиной за «Подземельями Ватикана», и всё происходящее было её фантазийными дрёмами…

Но быстро двоюродный брат сгрёб девушку в охапку, вышибая из лёгких воздух, а из головы — глупые мысли:

— Поздравляю, Анька!.. — проголосил над ухом Сашка, похлопывая ладонями по подрагивающим плечам, спине, и с неясной, но очень приятной на слух смесью эмоций позвал сестру новой фамилией:

— Пчёлкина!

— Анюта!.. — прокричала в веселье Ольга, чуть каблуки не ломая на брусчатке. Она быстро Витю, которому на ухо радостно что-то орал Космос, обняла за плечи, до каких едва допрыгивала. И мужа лихо подвинула в сторону, с Томой обхватывая подругу в тиски.

— Поздравляю, милая! Поздравляю!..