Княжна - Кристина Дубравина

На первых минутах записи Космос, добавляя в рассказ просторечий и живых фразеологизмов, от которых девушка рот себе затыкала, чтоб в голос не засмеяться, рассказывал о сути сюрприза Пчёлкина — что, так да так, решил Витя в романтики заделаться и Аньке предложение сделать. И не абы где и когда, а на стыке дней её именин и его дня рождения!.. Оля, иногда попадающая в кадр, шепотом говорила, что «Анютик» с Витей друг для друга пара хорошая, что радовалась, мол: «Созрел, мальчик, наконец!». Белов же на всех шикал, прячась с компанией за мостом, на котором Пчёла на колено перед девушкой своей, теперь уже невестой, опустился…

«Вот ведь кудесники! И молчали ведь…»

Аня, улыбающаяся незаметно для самой себя, пообещала на следующий же день от Витиного дня рождения перенести на кассету и хлопнула окошечком «мыльницы».

Сон не шёл. Девушка глаз не могла сомкнуть — стоило попытаться поспать, так под веками будто взрывались салюты, хлопками пороха отдавая в уши и грудь, где и без того лишнему вздоху было мало места. И если первый час от возвращения домой Князева и не думала спать, а Пчёлкиным ласкалась губами, объятьями и словами нежными, то ближе к пятому часу утра бессонница напрягала.

К кольцу на безымянном пальце она пока не привыкла. Взгляд каждую минуту, и даже, того гляди, чаще, обращался к платиновой полосе, проверяя её наличие и сохранность. Будто боялась, что кольцо могло соскользнуть, потеряться где, хотя и не болталось.

Это временно, знала Аня, скоро приноровится…

Князева тихо отложила от себя камеру и, подумав недолго, потянулась к трубке телефона.

Вероятно, было ошибкой звонить матери сейчас — ближе к концу её ночной смены в родильном доме, к завершению которой у Екатерины Андреевны, по правилам, пропадало какое-либо желание разговаривать. И часть какая-то Анина это понимала, говорила не дёргать, потом маме позвонить, что, мол, не убежит никуда новость о свадьбе…

Только вот вторая половина Князевой от слова «свадьба» глохла, словно под удар обуха подставляла затылок, и оттого звучала убедительнее.

В надежде, что не очень страшную ошибку совершала, девушка достала антенну и по памяти набрала номер телефона Берматовой.

Хоть бы не принимала роды, хоть бы сидела за бумагами…

Гудок пошел быстро. Аня в усталости подобрала под себя ноги, уложила подбородок на колени. Плечи постаралась назад отвести, но под тяжестью прошедшего дня спина всё-таки изогнулась. Девушка выдохнула; сердце ещё отчетливей по ребрам застучало, будто азбукой Морзе выбивало мысли Ани, их хаотичный и быстрый поток.

В голове на миг образовалась пустота, когда с того конца провода всё-таки послышался голос, который Князева слышала с первых дней своей жизни.

— Алё!..

— Привет, мам.

— О, Анька, — пробухтела мама в тяжести, будто пешком на двадцатый этаж поднималась. — Чего так рано вскочила?

— Я не спала.

Екатерина Андреевна что-то себе под нос хмыкнула, но ничего не сказала. Хотя Аня, зная мамин характер, поняла, что ей и не стоило как-то вслух острить, Князева по усмешке шутку тихую, оставшуюся в голове Берматовой, осознала.

Тётя Катя, по всей видимости, пошутить думала, что Витя «с утра-пораньше подарок Анин захотел». А не озвучила мыслей своих, только чтоб дочь не возмутилась громко — и без того голова под конец дежурства гудела издевательски.

Девушка усмехнулась уголком губ; да, это очень в мамином стиле.

— А чего так?

— Не хочется, — ответила Анна и ноготками зарылась в пряди, какие думала закрутить утром наступившего дня. Пальцы ног мёрзли ни то от сквозняка, идущего от приоткрытого окна, ни то от крови, что отлила к лицу девушки, конечности делая неподвижными.

Князева поинтересовалась голосом удивительно спокойным:

— Как дежурство?