Музыка призраков - Вэдей Ратнер (2017)

Тира подняла глаза, смутившись тем, что читала вслух и вспоминала про себя. Сидевшая напротив Яйа кивнула и, угадав колебание Тиры, сказала:

– Тау тиат, чао («Продолжай, внучка»).

Глаза у Тиры защипало при последнем слове. Удерживая слезы, она вновь опустила взгляд на страницу дневника.

– «Я увидела жизнь семьи и вдохнула запах дома, дремавший на подносе с пряностями. Свежий калган испускает целый букет воспоминаний. Воздух напоен ароматами моего детства, которые обволакивают и не желают уходить, пробуждая фантомную – или призрачную? – память…»

Как странно, думала она, озвучивать свои слова и слышать что-то помимо собственного голоса – появившийся иной тембр, будто мнение принадлежит всем слушателям, а не только ей, автору.

– «Я делаю глубокий вздох, вдыхая пралунг лимонного сорго, и чувствую себя отогревшейся и исцеленной, пусть и ненадолго».

Тира взглянула на Яйю и увидела, что старуха сидит с закрытыми глазами. Подняв веки, она взяла ладонями лицо Тиры, заглянула ей в глаза и смотрела так целую вечность, а затем, как при первом знакомстве, высунула язык и покачала головой из стороны в сторону, с тем же ритмом и интонацией, как Тира читала. Девушке пришло в голову, что Яйа, наверное, не просто показывает свой шрам: это еще и способ старухи вобрать все слова, которые она не может сформулировать, истину, которую не в силах высказать. Тире вспомнилось, как она сама вытягивала и чуть ли не завязывала узлом свой язык, готовясь произнести новое слово, формируя место для того, что должно вот-вот появиться, пусть даже пока она не умеет его озвучить.

Видимо, молчание тоже имеет свой голос.

Яйа издала смех – журчащий ручеек пробился вверх откуда-то из живота, запавшие щеки округлились, и лицо на секунду помолодело. С подноса с пряностями старуха взяла зеленый стебелек, похожий на лаванду, с крохотными фиолетовыми цветочками, и подала Тире.

– Ма-орм, – сказала девушка, понюхав. Это можно не записывать – она помнит этот грубоватый, земляной аромат, ассоциировавшийся у нее с запахом первых капель дождя, упавших на землю и принявших ее сухое, знойное дыхание. В английском есть соответствующее название. – Петрикор![16] – воскликнула Тира и медленно проговорила для Яйи. Старуха чмокнула губами, попыталась повторить, водя языком по кругу, как ребенок, лижущий мороженое, но наконец сдалась и захихикала.

Нарунн вырвался из потасовки с вымазанными грязью носом и лбом под задиристые слова победителя:

– И кто из нас землю ел?

Нарунн отпарировал:

– Погоди до следующего раза, братец, до следующего! – И обратился к Тире и Яйе: – Что такого смешного?

И снова Яйа зашлась смехом, кренясь на сторону, точно грозя опрокинуться от избытка счастья.

– Ты! – сказала ему Тира.

Нарунн надулся, опустив плечи с притворной обидой, и направился к глиняной чаше с водой у задней лестницы. Умывшись, он вернулся к деревянному помосту, утирая мокрое лицо рукавом. Сотовый в кармане брюк зазвонил. Нарунн, присев рядом с Тирой, ответил, через несколько секунд сказал ей одними губами: «Ват Нагара» и весь превратился в слух.