Музыка призраков - Вэдей Ратнер (2017)

Они поднялись по короткой лестнице в павильон: мальчик прижимал маленькую пленницу к груди, а мать шла, отстав на шаг-другой и незаметно расставив руки, страхуя сынишку. Ребенок остановился, испугавшись Тиры, стоявшей в углу. Солнце светило ей в спину, и она, должно быть, показалась ему темным силуэтом, злым духом, прилетевшим забрать его с собой.

Тира вышла на свет, чтобы мальчик мог ее разглядеть. Ребенок явно был серьезно болен – запавшие глаза, анемичное, мертвенно-бледное личико. Амара выглядела так перед самой смертью, будто самая важная часть уже ушла и осталась одна полупрозрачная оболочка. От Тиры не укрылась невеселая ирония костюма супергероя и маски, болтавшейся на шее, как отвалившееся лицо. «Маскарад окончен», – казалось, говорили они.

Мама мальчика, утонченная красавица с длинными черными волосами и фарфорово-белой кожей, обращала на себя внимание, так сказать, униформой новой камбоджийской элиты: дорогая одежда и туфли, сумка «Луи Виттон» с золотой фурнитурой, обилие драгоценностей – чересчур много для ее тонкой фигурки, а главное, вооруженные телохранители. Один остался у павильона, другой охранял серебристый внедорожник «мерседес», стоявший на улице с работающим мотором.

Люди расступались перед ними и держались на почтительном расстоянии при виде явного богатства, пистолетов, поблескивающих за поясами телохранителей, их бесстрастных лиц и темных очков. Молодая мать спросила сына, готов ли он. Малыш кивнул, и она осторожно развязала узел на бамбуковой клетке, которую ее сын по-прежнему прижимал к груди. Как фокусник, открывающий сложенные ладони, мальчик выпустил воробья в воздух. Крошечная птичка вспорхнула и несколько секунд кружила, то поднимаясь, то опускаясь, растерявшись от большого открытого пространства и вновь обретенной свободы. Наконец воробей метнулся вперед и исчез над сверкающей гладью Тонлесапа.

– Ты помолился духам и хранителям? – спросила мать, с любовью глядя на своего сына и не замечая ничего вокруг.

Малыш кивнул.

– А что ты попросил?

– Я… попросил… их… забрать… мою болезнь, – каждое слово давалось ребенку с большим трудом. Путешествие затрудненных вдохов и выдохов. – Чтобы… как папа сказал… ты снова смеялась.

У молодой матери задрожало лицо, и она показалась Тире одновременно беззащитной и ожесточенной.

– Нет, – сказала она через мгновение, когда выступившие на глазах слезы высохли, будто вернувшись в свой источник скорби, – чтобы ты снова смеялся. Вот так!

Она притворилась, что хочет защекотать сынишку, но замерла, не докончив движения – ребенок начал задыхаться. Его грудь поднималась и опадала, хлипкая, как сдувшийся воздушный шар. Ожидавший у павильона телохранитель взбежал по лестнице, мягко, но уверенно поднял мальчика на руки и понес в «мерседес». Другой охранник бросился за руль. Мать отстала на несколько шагов и шла, глядя прямо перед собой, отказываясь встречаться взглядом с людьми, чтобы не видеть, как ее сын отражается в чужих глазах.

Когда она села в машину, дверцы захлопнулись, замки закрылись, водитель дал газ и двинул «мерседес» через плотный поток машин и пешеходов, собравшихся насладиться желанной прохладой на набережной Сисовата. Через несколько секунд «мерседес» скрылся из виду, свернув в конце квартала.