Музыка призраков - Вэдей Ратнер (2017)

Отголоски пения заполнили все вокруг. Судя по солнцу, это был призыв на предзакатную молитву. Старый Музыкант оглядывал реку в надежде еще раз увидеть девочку на спине буйвола, слабый отзвук своей дочери, и удержать навсегда. Но траурное эхо души, резонировавшее по воде и небу, стремясь в заветную бесконечность как к своему источнику, казалось знаком свыше. Впрочем, мозг все воспринимает по-своему, порой видя скрытый смысл там, где его нет. На мгновенье Старому Музыканту показалось, что появление Разаков с их сампаном, ветер, рябивший поверхность воды и гнавший рябь к берегу, странная пористость вечера, отменявшая непреложность времени, – все сговорились отправить его обратно в ту ночь, которая так долго существовала в его памяти лишь беззвучным контуром, вроде отсутствующей ноты на сралае.

Выключив фары, Тунь с товарищами тихо скатили «универсал» с парома на платформу у другого конца разрушенного моста. Повернув направо, они проехали километра два к югу, пока впереди, у кромки воды, не показались хижины на сваях, соединенные бамбуковыми мостками. В мирное время это открытое и вместе с тем уединенное кафе было излюбленным местом для молодых влюбленных и работало с пяти вечера и до раннего утра, однако опасность муссонных и стальных ливней и здесь привела к запустению: в лунном свете хижины казались деревней призраков, ожидающей скорого массового исхода из мира живых.

Тунь с товарищами выбрались из «пежо», заперли двери и бросили ключ в болото. Оставалось надеяться, что, когда застрявшую в грязи машину заметят и взломают замки, беглецы будут уже далеко и отыскать следы не удастся. Они выбрали хороший месяц для ухода в подполье, несмотря на раскисшие дороги и промокшую землю в кратерах луж. В сезон дождей, особенно в июле и августе, когда муссонные ливни становились очень сильными, стычки революционных группировок и правительственных сил случались реже – обе стороны дожидались кратких прояснений, чтобы нанести удар. В такие чреватые грозами ночи, как сегодняшняя, бои шли не здесь. Иногда небо освещалось далекими зарницами, но в минуты затишья почти верилось, что мир не только возможен, но и близок.

Четверо товарищей пошли назад, к мосту, пробираясь между стволами деревьев. Их силуэты скрадывала густая тень – тропинку освещала лишь луна и звезды, казавшиеся ярче в плотной темноте (большая часть полуострова еще не была электрифицирована). На одном из больших деревьев заухала сова. Всякий раз, когда беглецы проходили через заросли бамбука, начинала трещать цикада, и немедленно целый хор подхватывал оглушительную симфонию, будто сговорившись скрыть звук их шагов. Хорошо зная, что земля здесь напичкана минами, беглецы шли по тропам, которые были тщательно проверены, разминированы и нанесены на карту членами подпольных ячеек полуострова. В непролазной чаще, вдали от домов и оживленных дорог они рисковали встречей разве что с ядовитыми растениями или дикими зверями. В какой-то миг товарищ Нуон не сдержала возгласа, но тут же зажала рот рукой.

– Кажется, по моим ногам скользнула змея, – точно извиняясь, явно смущенная, пояснила она.

Тунь почувствовал, как что-то круглое и скользкое – вероятнее всего улитка – прицепилось к ремешку его левой сандалии, и с силой тряхнул ногой. Через несколько шагов он подал руку товарищу Нуон, и молодая женщина приняла ее без колебаний. Теперь она прижималась к нему, когда ее что-то пугало – упавшая с дерева ветка, неясный силуэт впереди, слишком большой, чтобы принадлежать человеку, мяуканье котенка, непонятно откуда взявшегося в глухих джунглях. Молоденькая Нуон решилась последовать за мужем, который ушел в подполье полгода назад, вскоре после свадьбы. Их, студентов инженерного факультета, соблазнили обещанием, что в новой Камбодже их знания послужат всеобщему благу: инженеры будут проектировать дамбы и плотины, чтобы выращивать рис круглый год.