Приблизившись, Брудвар без особого восторга узнал в них жену и мальчика, которого с трудом мог назвать сыном.

Аструд никогда не упускала возможности подчеркнуть свое положение. Вот и сегодня она не изменила привычкам. Тонкие запястья украшали золотые браслеты. Зеленое платье, в узорах и с меховым воротником, идеально сидело на ее фигуре, не лишенной интересных для мужского глаза округлостей. Положа руки на плечи Омунда, будто прикрываясь им, как щитом, женщина улыбалась вождю. Надменно и холодно.

Омунд изменился. Вытянулся, обрил виски на манер отца и братьев, но был все так же болезненно худ.

– Мама! – тихо, с придыханием сказал Хагун, а затем и Гутлайф. Сыновья встрепенулись. Брудвар видел, как их захлестывает поток чувств. С одной стороны, он испытал легкую зависть: на него дети никогда не смотрели с такой нежностью. С другой – был искренне этому рад, поскольку никогда не хотел, чтобы распри между ним и Аструд повлияли на братьев.

Флагман вождя, а за ним и остальные корабли причалили под взволнованный шум толпы. Женщины и старики выкрикивали имена родных, с мольбой в глазах наблюдая за тем, как на помост сходят чьи-то сыновья и мужья.

Стараясь выглядеть как человек, соскучившийся по семье после долгого плавания, Брудвар заключил Омунда в неловкие объятия, запоздало вспомнив о том, что не привез тому никакого подарка. Когда Аструд закончила целовать близнецов, то бросилась к мужу. Она прильнула к нему и прежде, чем он успел что-то понять, сомкнула руки вокруг шеи и чмокнула в щеки. Брудвару не оставалось ничего другого, как поступить так же. Все-таки народ смотрел.

– Хвала Предкам, ты жив!

– И я рад, что ты в добром здравии, валькюна.

– Что с твоей рукой? – удивленные брови поползли вверх.

– Да так, эхо войны.

На хитрый взгляд лисы он ответил волчьей ухмылкой. Ничего не изменилось. Их по-прежнему разделяла стена взаимной ненависти и презрения.

Вождю не терпелось поговорить с наместником. Правда, быстро добраться до крепости не вышло. Путь преградила ликующая толпа, которая неистово радовалась возвращению Брудвара и армии. Несмотря на тяготы, Благословленного Предками встречали, как настоящего героя, скандируя его имя и протягивая к нему руки, пока он медленно ехал мимо верхом на жеребце. Он чувствовал, видел, что люди смотрели на него как на спасителя.

Легкое, пьянящее ощущение того, что в него верили и ждали, развеяло тьму вокруг мыслей и ободрило, разбудив былую твердую, как алмаз, уверенность в своих силах. Вьёрд был прав: настало время искать новые смыслы. Цепляясь за прошлое, каким бы пленительным оно ни являлось, он лишь медленно убивал себя.

Добравшись до покоев, вождь сменил одежды, наскоро помылся и направился к Райнильфу.

Распахнув двери тронного зала, Брудвар увидел, что наместник подготовился к встрече. К изваянию власти был выстелен длинный бордовый ковер. По сторонам от него выстроились воины в начищенных до блеска доспехах. Каждый шаг вождя они сопровождали торжественным стуком копий о пол и дружным криком «Сагрмун», означающим титул величайшего победителя. Он не мог не признать: это льстило.

В конце живого коридора толпились почетные гости: знатные купцы, глава стражи и другие важные лица, многих из которых Брудвар или успел позабыть, или не знал вовсе.

Сам Райнильф сидел на месте Благословленного Предками. Мрачный, каменный трон будто бы высосал из него соки жизни. Мужчина заметно постарел. Волос на голове стало еще меньше – посередине черепа пролегла гладкая борозда цвета слоновой кости. Кожа на лице словно иссохла и пожелтела, обтянув скулы и подбородок.

При виде Брудвара наместник тяжело встал, помогая себе тростью.

– Приветствую тебя, вождь Эргунсвальда! – Слуга поднес Райнильфу древний, как легенды, украшенный рунами и золотом рог. Наместник спустился к подножию трона и передал сосуд Брудвару. – Север ждал своего истинного правителя и еженощно молился за его здоровье!