Ева - Артуро Перес-Реверте (2018)

Она была очень серьезна, как человек, уверенный в себе и знающий себе цену. Обстоятельно и изучающе осмотрела Фалько с головы до ног, а теперь взглянула ему в глаза. Тот вытащил из браунинга обойму и патрон из ствола и все это положил в ящик – и вовсе не для демонстрации доверия, а чтобы не оставлять у нее на виду заряженный пистолет. Она, кажется, поняла – по губам ее скользнула едва заметная в полутьме улыбка. Фалько спросил себя, при оружии ли она.

– Тот же самый браунинг, что был у тебя тогда?

– Тот же, – ответил он, чуть помедлив.

– И часто ли приходилось пускать его в ход с тех пор?

Он промолчал. Они стояли лицом к лицу и не сводили друг с друга глаз. Между ними было не больше трех шагов.

– С тех пор много всякого приключилось, – сказала она.

– Ты все это время была в Испании?

Она ответила не сразу. Склонила голову к плечу, как бы раздумывая, стоит ли отвечать. Потом как-то безразлично пожала плечами:

– Да, почти все время.

– Я кое-что узнал о тебе: Коваленко, управление специальных операций… «Маунт-Касл» и все прочее.

– Я тоже кое-что знаю про тебя.

Теперь улыбнулся Фалько – впервые за все это время:

– Немудрено… Маленький театр военных действий… Театрик.

– Крошечный.

Ева перевела взгляд на бутылку:

– Налей чуточку.

Фалько подошел к бюро, взял чистый бокал и наполнил его на два пальца от дна.

– Сифона нет.

– Нет – и не надо.

Он протянул ей бокал, и руки их соприкоснулись. Ногти у нее остались такими же, как он их запомнил, – короткие, обкусанные, без маникюра и лака, в пятнышках никотина.

– Хочешь присесть? – Фалько показал на стул.

– Нет.

Она сняла шляпу – в свете лампы на столике золотые блики заметались по белокурым прямым волосам, уже почти закрывавшим уши и шею. Под жакетом, как прежде, угадывались крепкие плечи. Фигура пловчихи, вспомнил он.

Ему показалось, что она не похожа на ту женщину – измученную, лихорадящую и затравленную, – которую он вез на машине в Португалию. Ева снова стала такой, как в Картахене, когда живы еще были брат и сестра Монтеро, которых потом – по разным причинам – предали и обрекли на смерть вместе с двадцатью другими людьми. Ева Неретва, Ева Ренхель. Внедренный агент, пустивший пулю в голову Хуану Портеле, чтобы избежать разоблачения. Женщина, которая отстреливалась на берегу от преследователей, прикрывала отход Фалько в ту ночь, когда все покатилось к черту в зубы и ничто уже не могло спасти Хосе Антонио Примо де Риверу.

– Зачем тебе в Россию?

Она посмотрела на него с легким удивлением, словно он допустил бестактность:

– Получила задание. Точно так же, как ты.

– Я кое-что знаю об этих поездках. И говорю не о золоте.

Она взглянула на него не без издевки. И даже придержала руку, подносившую бокал ко рту.

– В самом деле?

– Да. Не все, кто уехал, вернулись.

Фалько знал, о чем говорил. Адмирал рассказал ему, что НКВД чистит ряды своих агентов в Испании и в других странах. Их вызывают в Москву, и некоторые, подписав все, что от них требуют, и признавшись, что стали пособниками империализма, оказываются в лубянских подвалах.

– Я тоже знаю о вас, – сказала она, сделав глоток. – И о том, что у вас творится. О тюрьмах, о трупах в придорожных канавах и у кладбищенских оград… И об агрессии франкистов и ваших друзей из Берлина и Рима.

Фалько глядел на нее едва ли не в изумлении:

– Немыслимо… Ты все еще веришь…

– Разумеется, верю, но сюда пришла не за тем, чтобы это обсуждать.

– А зачем?

Она коротко глянула на свой бокал, а потом с вызовом вскинула глаза на Фалько:

– Сама не знаю…

И снова понесла было бокал к губам, но и на этот раз не донесла:

– Наверно, есть между нами какая-то связь…

– Странно слышать это от тебя.

Ева поставила бокал.

– Я думала, мы никогда больше не увидимся.