Ева - Артуро Перес-Реверте (2018)

В таком ключе их беседа продолжалась уже минут пятнадцать. Оба говорили спокойно и устало, будто заранее зная, что все равно ничего не удастся втолковать собеседнику. Немного поразмыслив, Фалько пришел к выводу, что они пребывают в разных мирах, и мудрено ли, что по-разному понимают жизнь, смерть и нерасторжимую связь одного с другим. Ледяная методичность и вера с одной стороны, спокойный и трезвый эгоизм – с другой. Найти нечто общее не представлялось возможным. Тем не менее он знал – и не сомневался, что и она знает: между ними существует связь странная, но прочная, основанная на давнем сообщничестве, на извращенном уважении к тому, что словами определить нельзя. Причудливая смесь воспоминаний, вожделения, пережитой опасности, нежности. Последнее слово плохо, прямо скажем, вязалось с этой немногословной строгой женщиной, сидевшей сейчас перед Фалько, зато превосходно подходило к той, которую он сжимал в объятиях в ночь, когда итальянские бомбы рвались над Арсеналом в Картахене. Хотя, подумал он через мгновение, точнее было бы назвать это верностью. Диковинной верностью двух смертельных врагов, готовых убить друг друга, едва противник хоть на миг ослабит бдительность.

– У тебя есть сигареты? – спросила Ева.

Он открыл и протянул ей портсигар, а она улыбнулась:

– Все еще куришь этот дорогой буржуйский табак?

– Да… Терпеть не могу ваши пролетарские петарды.

Он щелкнул зажигалкой, поднеся огонек к ее сигарете. В свете красноватого пламени на миг стали видны ее темные глаза, наблюдавшие за ним с настороженным любопытством.

– Ты не очень изменился, – сказала Ева.

– А вот ты – очень… – в свой черед широко улыбнулся Фалько. – К лучшему. Особенно с нашей последней встречи.

Тень накрыла ее лицо – и не только потому, что погасла зажигалка. Не сводя с него глаз, она медленно выпускала дым. Потом повернулась и вышла на балкон. Фалько, чуть поколебавшись, собрал разложенные на кровати бумаги, сунул их под матрас. Ева смотрела на него с балкона и не отвела глаз, когда он тоже закурил и присоединился к ней.

– Мы такие, как есть, – сказала она не ему, а куда-то в пространство.

Фалько молча кивнул. Они стояли рядом и курили, глядя, как во тьме помаргивают огни – маяка за волнорезом, фонарей в порту и кораблей в бухте. Было сыро, но не очень холодно.

– Не все поддается расчету, – сказал он внезапно.

– Знаю.

Фалько тряхнул головой. Ему стало не по себе. Неприятна была какая-то тяжесть, внезапно поднявшаяся из желудка к сердцу, – накатывала странная слабость, от которой хотелось поднять руку и мягко коснуться кончиками пальцев ее шеи в том месте, где мерно и тихо пульсировала жизнь. В том месте, куда он воткнул бы клинок, если бы должен был убить Еву, – в сонную артерию.

– Я довольно долго приходила в себя после этого.

Она говорила негромко, и он был благодарен за эти слова, которые избавили его от неприятного ощущения собственной слабости.

– Наверно, это было нелегко.

– Нелегко.

Фалько оперся о железные перила и глядел на нее. Лицо ее оставалось в полумраке, и лишь изредка по нему пробегали отсветы далеких огней да время от времени ярче разгорался красный уголек сигареты.

– Судно потопят или захватят, – сказал Фалько.

– Вероятно.

– Быть на борту «Маунт-Касл» – безумие.

– У меня приказ.

– Да к дьяволу твои приказы.

Лицо по-прежнему было плохо различимо, но в глазах полыхнуло презрение, объемлющее все человечество. Весь род людской, включая и ее самое. В конце концов, сказал ему этот взгляд, самопожертвование тысяч людей удостаивается лишь двух строчек в учебниках истории.

– Дьявола не существует, – услышал Фалько и раздраженно фыркнул:

– Сама не можешь принять решение?

– Я однажды уже приняла. Однажды – и на всю жизнь. К нему приходишь не через отрицание, а через обоснованное устранение всех прочих возможных вариантов. Я действую не по наитию.