Нулевой километр - Евгения Стасина (2018)

Все дело в гормонах, верно? Малыш, что развивается внутри моей подруги детства, напрочь опустошил содержимое ее черепной коробки, иначе объяснить желание приличной девушки отпраздновать девичник среди пьяных мужланов я не могу. Прохожусь потными ладошками по невесомому шифону своего синего платья и, набрав в грудь побольше воздуха, все-таки переступаю порог этого злачного места: дерево, металл и старые покрышки, из которых какой-то очень находчивый дизайнер смастерил столики, накрыв пирамиду из шин тяжелым стеклянным кругом… Миленько, ничего не скажешь, а от вида пива, подающегося здесь в трехлитровых банках, и вовсе хочется бежать без оглядки.

– Я здесь есть не буду, – отказываюсь от протянутого мне меню и прежде, чем усесться на деревянную скамейку, тщательно обтираю ее влажной салфеткой.

Да мне в родительской квартире спокойней, хоть я и знаю, что по ночам на охоту со всех щелей выбираются тараканы: подъедают крошки со скатерти, лакомятся обойным клеем в местах, где они отошли от стены, и наверняка пытаются пробраться в мою косметичку…

– Зазналась ты, Юлька, – Снежана беззлобно бьет меня по плечу, надувая свои алые губы, а Ленка закатывает глаза, отмахиваясь ладонью от зловонного дыхания сидящих неподалеку девиц. – Раньше и не в таких местах бывала и не жаловалась, а теперь вон, антисептиком руки ,натираешь… Что, в Москве, что ли, лучше?

В разы! По крайней мере, я к заведениям общепита придирчива: внимательно изучаю поданные мне блюда, штудирую сайты в поисках негативных отзывов и принципиально не покупаю вино неизвестных марок – кто знает, чего они там намешали?

– Пей, – только девушек мои принципы совсем не заботят. Пихают мне в руку заляпанный бокал и выжидательно сканируют меня глазами: Соколова не думает притрагиваться к апельсиновому соку, а Астафьева насмешливо выгибает неестественно черную бровь, прокручивая в руках тонкую ножку своего фужера.

– Пей, не отравишься. Кто-то ведь должен меня поддержать, а то Ленка со своей беременностью все карты спутала! Хорошо хоть девичник не свернула, ато не свадьба, а клуб пенсионеров: оливье да газировка! Пей, и рассказывай, как ты там в Столице устроилась. И правда ли, что у твоего мужика собственный самолет?

– Правда, – киваю, с трудом проглатывая ту кислятину, что здесь выдают за мальбек, и все-таки хватаю с тарелки дольку темного шоколада. – Только он пока не мой.

– Женат? – округляет глаза толстушка, так умело разыгрывая удивление, что я прыскаю со смеху, мысленно аплодируя ее актерским способностям, ведь сомнений, что Соколова не раз обсуждала с ней мою личную жизнь, у меня нет. Ну вот такая она: если нужно поддержит, потребуется, пожурит, но удержать твои тайны в недосягаемости для посторонних просто не способна. А мне по большому счету плевать, я эту блондинку с пятым размером груди и спасательным кругом на талии, может быть, больше никогда не увижу. Ни ее, ни этих провинциальных дикарей, что громко ругаются, заливая в горло паленку.

– И что тебя это не задевает, что он помимо тебя еще и с женой того, – трет друг о друга указательные пальцы и, присвистнув, ведет головой в сторону. – Нет, я бы так не смогла! Если полюблю, ни с кем делить не стану.

Я тоже. Пожалуй. Только вряд ли мне грозит потерять голову от мужчины, ведь в одном моя мама права – я сухарь, пересушенный, почерневший от высоких температур жарочного шкафа… И если когда и теряла связь с реальностью, то в руках человека, который к таким как я равнодушен. Да и то дрожала я вовсе не от теплых чувств, а от пресловутой похоти, которую приличные женщины вроде Соколовой или той же Снежаны, вряд ли испытывают. Похоти, заставившей меня немного тронуться рассудком, только и всего…

– А я его не люблю.

– Ей ее водитель нравится, – перебивает меня Соколова, сияя ярче тех ламп, что украшают изуродованный стальными балками потолок, и даже не помышляет испуганно извиниться, стойко выдерживая полный укора взгляд моих заблестевших глаз.