Любовь напоказ - Алекс Лайт (2020)

Доктор Ким посмотрела на меня.

– А ты все молчишь, Бретт, – заметила она. – О чем думаешь?

– Ни о чем.

– Кажется, тебе тут не слишком комфортно, – продолжала доктор Ким.

Я посмотрел на маму. Та наконец перестала плакать. Я приехал сюда только ради нее. Сам я с удовольствием сменил бы в доме все замки и не пустил отца на порог. Но она – она решила дать ему шанс. И я согласился, лишь бы это ее порадовало.

– Верно. Мне здесь не нравится, – ответил я, отвернувшись от мамы. Взял со столика мячик-антистресс и сжал его в пальцах.

– Почему?

Я разжал хватку, наблюдая за тем, как мяч распрямляется до нормальных размеров.

– Мы, вроде как, собрались тут мою семью спасать, а?

Она нахмурилась.

– По-твоему, она в беде?

– Да, – ответил я.

Если доктора Ким и злили мои односложные ответы, виду она не подавала.

– А ты хочешь, чтобы твою семью, пользуясь твоей терминологией, «спасли»? – спросила она.

Я опустился на диван и крепче сжал мячик, пока костяшки не побелели.

– Хочу.

Доктор Ким улыбнулась и энергично продолжила что-то записывать в свой блокнот.

– Для начала уже хорошо. И каким же, по-твоему, должен быть первый шаг к спасению?

Вопрос совсем не сложный.

– Он должен уйти.

Папа закрыл лицо руками. Мама позвала меня по имени, но доктор Ким ее перебила.

– Все в порядке, Уилла. Пускай завершит свою мысль. Бретт, ты думаешь, что если папа уйдет, семья будет спасена? – спросила она, развернувшись ко мне.

– Это первый шаг к спасению.

Она с довольным видом дополнила записи и посмотрела на отца.

– Что вы об этом скажете, Томас?

Я приучил себя пропускать отцовские слова мимо ушей. Я сосредоточил все внимание на мячике и стал наблюдать, как он сжимается и разжимается. Потом оглядел комнату и десятки памятных табличек на стенах. Повсюду стояли растения – казалось, человек, обставлявший кабинет, прочел книгу о том, как сделать комнату уютной. Вот только советы из нее не помогли. Больше всего мне хотелось пулей выскочить отсюда.

Наконец доктор Ким закрыла блокнот.

– На сегодня достаточно. На следующей неделе продолжим с этого места. – Родители пожали ей руку, пообещали записаться на сеанс у администратора, и мы вышли.

Часовая поездка домой прошла в молчании. Уж не знаю, то ли в Крестмонте нет семейных психологов, или папа нарочно выбрал того, который принимает в одном из окрестных городов. Чтобы никто нас не увидел. Не дай бог еще какой-нибудь из уэллсовских семейных секретов вскроется.

По дороге никто не проронил ни слова. Слышно было только, как мама иногда ерзает на сиденье и негромко бормочет радио. Напряжение в машине было до того сильным, что дыхание перехватывало. Я открыл окно и высунул в него голову, жалея, что это никакой не сон. Меня не оставляло ощущение нереальности происходящего. Всего, что с нами творилось. Я посмотрел на папин силуэт, потом на мамин, скользнул взглядом по пустому пространству между ними – обычно они всегда сидели, переплетя руки, но теперь мы все страшно отдалились друг от друга. Я видел мамино лицо в зеркало заднего вида. Она прислонила голову к окну и закрыла глаза. Последние дни она почти не спала. Она уходила к себе в спальню, оставив дверь приоткрытой, но спать не ложилась. Я приноровился заводить будильник на телефоне, чтобы посреди ночи вставать и проверять, как она там. Иногда ее постель оказывалась пустой, и тогда я спускался вниз и заставал ее на диване у телевизора. Почти каждую ночь она лежала в кровати и плакала. Тогда я ложился рядом с ней. Она ничего не говорила. Только прятала упаковку с бумажными платочками, брала меня за руку и держала до самого рассвета.

Я уже потерял грань между «справляться» и «выживать». Наша семейная жизнь больше не могла вернуться в прежнее, нормальное русло. Я даже стал забывать, что вообще такое норма.