Лекарство от одиночества - Юлия Резник

— В какой-то мере. Но заешь, если ты все же решишься пойти налево, выбирай партнером кого-нибудь…

— Кого не жалко? — Я закатываю глаза. — Ну а что? Зная, что Шведов его убьет, надо выбирать того, по кому потом не буду плакать.

— Да даже если бы ему не грозила смерть… Ну, представь, если вы потом каждый день видитесь? А если вдруг еще окажется, что он к тебе неровно дышит? Это же вообще ужас.

Тут нас прерывает официант, который приносит заказ. Пока он расставляет на столе тарелки, повисает пауза, после которой следующие слова Веры кажутся оглушительно-громкими:

— Только не говори, что переспала Бутенко.

Я вскидываюсь, чувствуя, как кровь отливает от щек, делая их мертвенно-бледными. Как она догадалась? Уж в чем я не планировала сознаваться, так именно в этом! Не столько из-за себя, сколько из-за Георгия. Не хочу, чтобы его жалели. Он не жалкий! Что бы там с нами не произошло.

— Да ну блин, Элька! Ты не могла поступить с ним более жестоко.

— Я его не принуждала, — перехожу в нападение, сама не очень-то понимая, как так вышло. С остервенением соскребаю ложечкой икру ежа.

— Но, похоже, не понимала, что он просто не мог тебе отказать?

— Да почему не мог, господи?!

— Потому что он в тебя влюблен. Давно. Ты разве не замечала?

Ошарашенно хлопаю глазами:

— Нет. Да ты что, Вер? Он ни разу, ни словом, ни делом…

— Ну а как ты себе это представляешь? Ты была замужем за его другом.

— Я и сейчас за ним замужем.

— Наверное, он решил, что это его шанс. Не знаю.

— Черт. Если так, то…

Так, Эля, признай! Ты же сама в глубине души об этом догадывалась. И твое промороженное до состояния окорочков Буша сердце очень грела эта мысль.

— Пути господни неисповедимы. Вы и не поговорили, выходит?

— Почему? Было дело. Но, — я закусываю губу, — не обижайся только, я не хочу такое обсуждать. Это тоже будет неправильно по отношению к Георгию.

— Какие уж тут обиды. Эх, не видать мне вас обоих теперь на своем дне рождения.

— Ну что ты? Мы нормально общаемся на работе.

— В этом я даже не сомневалась. Все же Жорка — чересчур благородный. Но знаешь, думаю, ему будет очень больно видеть вас с Валовым.

— Тогда я не пойду. Посидим потом где-нибудь, — становлюсь в позу. — Не хочу, чтобы он из-за меня лишался друзей.

К счастью, очень скоро разговор переходит на другую тему, а потом и вовсе мы едем в театр, где действо на сцене перетягивает на себя все внимание. Клянусь, это так красиво, что первый акт я сижу с открытым ртом и даже не вспоминаю об ужасах, творящихся в моей жизни. Теперь уж я не сомневаюсь, что место Есении на сцене. И даже хорошо, что ей оказали протекцию. Было бы жаль, если бы танцовщица ее уровня топталась в кордебалете. Даже мне, вообще ни черта в балете не смыслящей, видно, что она на голову выше других.

— Обалдеть, Вер. Спасибо, что вытащила меня, — делюсь с Верой восторгом в антракте за столиком в театральном кафе. Цены здесь просто космические. За ресторан и бокал шампанского здесь я отдала весь свой аванс. Ловлю себя на том, что в последнее время стала считать каждую копейку, будто ища подтверждения тому, что без Юры мне тупо не выжить.

— Элька? Блин, на ловца и зверь бежит! — окликает меня знакомый голос с легким акцентом.

— Матиас? Привет. Знакомься, это моя подруга Вера. Вера, это мой одногруппник Матиас Пятс.

— Очень приятно, — нервно кивает тот и снова возвращается ко мне взглядом. — Мы можем поговорить? Это важно.

Я киваю и, извинившись перед подругой, плетусь вслед за Пятсом, все острее чувствуя накатывающее волнение.

— Что случилось? — не выдержав, резко торможу.

— Это ты мне скажи. Мы же вроде бы все решили. К тому же ты сама вроде была заинтересована в том, чтобы не поднимать скандал.

— Все верно.

— Тогда какого черта твой муж угрожает мне иском?!

— Каким еще иском? — округляю глаза.