— Знаю, просто термины привычны… — капитан выдыхает, рассматривая её и вдруг улыбается. — Я люблю тебя. И я хочу быть с тобой во всех смыслах. С тобой и только с тобой. Знаю, это много, но подождёшь, пока я оттаю?

Кáта тихо смеётся:

— По сегодняшнему ты ещё не понял, каков мой ответ?

Он наигранно закатывает глаза, однако голос сочится мягкостью:

— Платишь мне той же монетой, да? — зелёные глаза вдруг вспыхивают искорками ехидства. — Когда я подарил нож для бумаги через день после чердачных посиделок?

Кáта улыбается, вновь прижимается к его груди и выдыхает, припоминая эту занятную беседу.

После вечера, когда Аккерман в очередной раз просидел с ней ночь на чердаке, а Эрвин удивлённо заметил разные почерки в их документах, когда они впервые коснулись друг друга, Леви вдруг заявился с футляром, в котором был нож. Небольшой, подходящий для бумажных дел.

— Не боишься, что я всажу его тебе в спину? — ехидно спрашивает она, пробно держа оружие в руке.

— Тц, я быстрей тебя, Бишоп, — парирует Леви. — Не зазнавайся.

Кáта прищуривается, рассматривая, как свет играет на острие.

— И что этот жест значит?

Леви замирает. Его подарок действительно для него самого многое значит. Но он будто не хочет открыто это признать.

— Может, что-то и значит, — уклончиво отвечает капитан, отводя взгляд.

— Как это понимать? — хмурится. — Можешь конкретизировать?

— Да. — Пояснительные слова почему-то проглатываются, застревают в горле. Катрина вздыхает, щёлкает футляром и отворачиваясь к бумагам. И Леви, всматриваясь в кучерявый затылок, сглатывает.

— Это знак внимания, — говорит он, наконец, сжимая губы.

— Подхалимство? — ехидно подзуживает Катрина, начиная заполнять шапку для рапорта.

Леви смущенно трёт шею:

— Ухаживание. — Слово звучит мягко, но всё же уверенно. Это заставляет Бишоп удивлённо оглянуться: она не ожидала, что Аккерман пойдёт напрямик; признаться, не ждала, что он вообще захочет решиться на такое. Леви тем временем поднимает подбородок и говорит твёрдо: — Вчерашнее я воспринял как такой же жест…

— Твой чай… — медленно выговаривает девушка. — Твой чай тоже входил в ухаживание?

На удивление Леви вдруг смеётся:

— Да. Так что не покупай…

— Нет, я куплю, — Катрина с улыбкой наклоняет голову и вдруг подмигивает. — Это тоже будет ухаживание. С моей стороны…

Леви выныривает из водоворота воспоминаний, когда последний огарок в кабинете уже почти что тлеет струйкой дыма. Ночь приветливо призывает ко сну, и капитан чувствует, как его дыхание становится медленнее, будто перед дрёмой; а Кáта уже сопит.

День выдался действительно долгим и сложным в спектре эмоций. Аккерман выдыхает, заботливо оглаживая ровную спину, баюкает, как может. Им действительно не повредит отдохнуть — а оставшиеся бумаги Леви сунет начальству вместе с заявлением завтра утром.

Он осторожно приподнимается, тянясь за пледом, когда Кáта, уловив движение, распахивает глаза и цепляется за его серую рубаху сильнее.

— Не уходи… — шепчет она во тьму, внезапно спросонья боясь до леденящего трепета такого исхода. Но рядом чувствуется тёплое дыхание, и вдруг её лоб, щеки и губы покрывают мягкие поцелуи.

Леви улыбается, ласково прижимая Кáту к себе. Ближе. К сердцу. Он уже всё решил. И от своего выбора отныне не отступится.

— Я никогда от тебя не уйду, — тихо доносится ответ. — Я никогда от тебя не уйду, любовь моя…

Комментарий к Милые бранятся…

А из-за чего самого простого и глупого ссорились Вы со своими близкими? Я так однажды из-за пирога угодила в переплёт…

Собственно как-то так

Надеюсь, для Вас, как и для меня, вопрос ссор и кто пойдёт на примирение первым (по крайней мере, в начале отношений) закрыт. Тут Леви ещё танцует так, что есть полшажка запаса на манёвр, но не волнуйтесь, он обучаемый, ахах)