У Червленого яра - Татьяна Луковская

— Я ему слово дал, тебя, княжна, защищать, — спокойно отозвался Вячко, но по раздуваемым ноздрям и глубокому дыханию можно было догадаться, что и он в волнении. — Я не могу тебя бросить.

— Да что же со мной станется? Там же горит! Поезжай, слышишь?! — Марфа перешла на крик.

— Не могу, — почти простонал Вячко.

— Так я сама поеду, — Марфа метнулась назад.

— Не велено, — твердо перегородил ей дорогу кметь.

— Там же братики мои, — всхлипнула она.

— Все разузнаем. Здесь недалече, — Вячко умел проявить твердость.

Прихватив Усладу, втроем они выбежали за ограду поселения. Здесь уже толпился исадский народ, размахивая руками в сторону отсвета большого пожарища. Из-за макушек деревьев выпрыгивали языки пламени, черный дым смешивался с ночью.

— Как же так? — прошептала Марфа и начала неистово креститься.

Из сумрака послышался ритмичный стук копыт. Всадник?

— Поганые! В стане поганые! — влетел в толпу гонец. — Спасайтесь!

Народ загудел, кинулся врассыпную. Кто-то схватил Марфу за руку и потащил. Это Вячко одной рукой увлекал за собой невесту, другой — княжну. Марфа оглянулась, от стана двигались черные тени.

— На коней надобно? — крикнула она Вячко.

— По дороге догонять станут, а в лесу с конями делать нечего. Через Оку нам надобно.

— Еды, я поесть побегу захватить! — засуетилась Услада, пытаясь вырвать руку из крепкой лапищи Вячко.

— Какая еда! — прорычал кметь. — К пристани, пока дощаники не расхватали.

— Изяслав же там! Глеб, Костюшка! — без конца оглядывалась Марфа, упираясь. — Изяслав!

Но Вячко упорно тянул ее к причалу. Дорогу им перегородили коровы, лошади, козы, которых хозяева гнали к лесу. Как скотину, кормилицу, бросить? Уж лучше самому сгинуть. Так и сгинут, до леса далеко, а черные тени надвигались со стремительностью летящей стрелы.

Те, кому своя жизнь все ж была важнее, бежали к пристани. Переполненные народом лодочки отчаливали одна за другой. Бабы успокаивали рыдающих детишек. Кто-то, не найдя места, кидался вплавь, другие продирались в гущу камышей. Пробегая мимо гостиной избы, Вячко свистнул, и к нему присоединились оставшиеся трое ратных, что оберегали добро княжны. Один из воев кинул Вячкого его щит.

Когда пронские беглецы спустились к пристани, там стоял лишь муромский насад, охраняемый серебробородым старцем-воином и парой крепких отроков-корабелов. Они отогнали от корабля местных и теперь возвышались в гордом одиночестве.

— Эй, — крикнул Вячко, — отчаливать надобно. Сейчас половцы сюда ворвутся.

— Мы без княжича не поплывем, — вынул из ножен меч серебробородый.

— Поляжем все и князьям не поможем, — попытался вразумить его Вячко.

— Сказано, не поплывем, — уперся старик.

— На тот берег княжну пронскую, невесту вашего княжича, перевези и вернешься, здесь недалече.

— Нет, — рявкнул муромец.

— Я должен спасти княжну, — тоже оголил меч Вячко, дальше уговаривать уж было некогда.

Послышался дикий визг и крики, это должно черные тени догнали исадовцев, гнавших скот. Марфа прижалась к Усладе, было отчаянно страшно, и вместе с тем не отпускало ощущение, что все это — просто дурной сон, надо только пробудиться, и снова будет светить ласковое солнышко, и братья, живые— здоровые, станут браниться, что не уехала. Как она теперь хотела услышать их ворчливые упреки, да все бы за то отдала.

— Плыть надобно, — меж тем пошел Вячко на серебробородого. — Нет времени споры вести. Пойми, девок спасать надобно, — он вложил меч опять в ножны и с мольбой посмотрел на старого воина. Тот сильней сдвинул седые брови, в отблеске пламени столбовых светцов особенно заметной стала глубокая морщина, разрезающая его лоб и переносицу.

— Перелазьте в насад, отчаливаем, — решился муромский кметь.