Сестры - Наталья Невская (1999)

Конечно, Лиза никогда не забывала про день рождения своей сестры. Заранее подбирала подарок, затем тщательно прятала его от гибельного любопытства именинницы и, наконец, в означенный день торжественно и с удовольствием вручала. Катя обычно бывала возбуждена, даже взбудоражена, носилась по квартире, всех задирала, и Лиза чувствовала не только свою причастность к празднику, но и неизменность основ жизни — если Катька девятого января сходит с ума, значит, мир стоит на прочных устоях и пока все в порядке.

Однако в этом году все было по-другому. Дни до дня рождения сестры Лиза буквально считала. То есть просыпалась каждое утро с мыслью: вот, осталось всего девяносто шесть дней, пятьдесят четыре, тридцать два, тринадцать, пять… Каждое утро надеялась, что день принесет сногсшибательную новость — о сокрушительной ссоре жениха и невесты и окончательном разрыве. Было, конечно, совестно: еще бы, желать зла такой взбалмошной и такой любимой сестре! Но оказалось, что есть вещи посильнее совести. И Лиза, через силу улыбаясь, ежевечерне, как бы невзначай, спрашивала: ну и как у вас, все в порядке? Неужто не передумали вешать на шею хомут в таком нежном возрасте? Ну вы и отчаянные ребята! Это стало почти традицией, Катя смеялась и ждала вопросов, чтобы радостно завопить: нет! ни за что! вот такие мы чокнутые влюбленные! Она думала так: смешные вещи Лиза спрашивает для того, чтобы лишний раз всем напомнить, какая же она, Катька, счастливая.

Родители в такие моменты молча, чуть испуганно, переглядывались и поспешно отводили глаза. Они в восторге от свадебных планов, мягко говоря, не были и так же, как Лиза, в глубине души мечтали, что все разладится.

Старшая дочь их понимала, однако виду не показывала. Было бы совсем уж нечестно создать этакий тройственный союз против одной-единственной, ослепленной счастьем Катьки. Мама, естественно, попыталась в день так называемой помолвки, а попросту говоря, в день объявления родителям о свадьбе устроить скандал. Даже закатила самую настоящую истерику, успокаивать ее пришлось всем: и отцу, и Лизе, и даже виновнице слез. Не помогло, к сожалению. Когда Любовь Константиновна, разлепив отекшие от рыданий глаза, слабым голосом спросила у непутевой дочери: ну что, Катенька, ты ведь передумала, правда? — Катерина ответствовала жестко и безапелляционно: ни за что! Четко, с восклицательным знаком. Любовь Константиновна снова глаза закрыла.

Последовали вполне разумные тихие вопросы отца: а как собираетесь жить? а на что? а где? Катька отвечала, почти не задумываясь. Жить собираемся здорово. На стипендию, и Кирилл будет подрабатывать. Здесь. На слове «здесь» последовал рецидив истерики, но уже не такой мощный. Все устали. Лизе казалось, что еще немного, и она сама грохнется в припадке невротических судорог, но сил не было даже на то, чтобы выплакаться.

Ночью лежала без сна. Мерещилось, что когда-то, давным-давно, она через все это уже проходила. Через переживания, безнадежность, через зажатые в горле рыдания. От мыслей приходило какое-то пугающее спокойствие и ощущение безвыходности — так тому и быть.

После душераздирающих сцен в доме установилась тишина. Поняв, что Катерина уперлась, и Лиза, и Никита Владимирович, и даже Любовь Константиновна словно затаились. Авось сама одумается. Но проходили дни, месяцы, а Катя и не думала отказываться от замужества.

Кирилл был официально представлен родителям, и они нашли слабое утешение в том, что хоть, слава Богу, парень вроде бы не подонок. Лиза про себя горько усмехнулась: папа с мамой смирились, пора и мне… Но не тут-то было! Чувствовала себя в кошмаре, в бреду. Мало того что они женятся, мало того что будут жить под одной с ней крышей, так Кирилл еще ее, Лизу, выбрал в советчики! Как ты думаешь да как ты считаешь! А что я могу считать, хотелось Лизе крикнуть ему в лицо, если я, когда тебя вижу, вообще думать не могу!