Протекционизм и коммунизм - Фредерик Бастиа (2011)

Надо условиться об одной вещи: чтобы протекция была справедливой, не прекращая при этом быть пагубной, нужно, по меньшей мере, чтобы она в равной мере распространялась на всех. Но возможно ли такое, даже если говорить абстрактно?

Люди обменивают между собой либо продукты на продукты, либо продукты на услуги, либо услуги на услуги. Поскольку продукты приобретают ценность только ввиду того, что они дали повод для оказания услуги, можно даже утверждать, что все сводится ко взаимности услуг.

А между тем очевидно, что таможня может протежировать только такой вид услуг, ценность которых включена в материальный продукт, могущий быть задержанным или захваченным на границе. Она никак не может протежировать прямые услуги, повышая их ценность, услуги, оказываемые медиком, адвокатом, священником, судьей, солдатом, торговцем, литератором, художником, ремесленником, а все они составляют значительную часть населения. Таможня не может также протежировать человека, отдающего, так сказать, взаймы свой труд, потому что такой человек не продает продукты, а оказывает услуги. Да и вообще от так называемых выгод протекции отстранены все рабочие и все поденные работники. Но если протекция не дает им выгоды, она им вредит, и здесь начинает ощущаться некий контрудар, который чувствуют на себе сами протежируемые.

У нас имеются только два протежируемых класса, да и то протежируемых далеко не равным образом. Это владельцы мануфактур и земельные собственники. Эти два класса смотрят на таможню как на Провидение, и все же мы очень часто наблюдаем, как они стонут и жалуются на разорение. Видимо, протекция не столь уж эффективна для них, как они того ждали. Кто решится утверждать, что сельское хозяйство и мануфактурное производство более преуспевают от протекции в таких странах, как Франция, Испания, Ватикан и прилегающие государства, чем у народов, имеющих больше свободы, таких как швейцарцы, англичане, бельгийцы, голландцы, тосканцы.

То, что происходит с протекцией, аналогично или даже идентично тому, что происходит с налогами, о чем мы говорили выше. Как в налогообложении существует предел, за которым оно перестает быть выгодным, так и в протекции существует такой же предел. Предел этот – уничтожение способности к потреблению, и именно к такому пределу направлены и протекция, и налог. А между тем благополучие казны напрямую зависит от благополучия налогоплательщиков. Таким же образом промышленность приобретает ценность лишь благодаря богатству своей клиентуры. Отсюда следует, что когда фиск или монополия пытаются развиваться ценой разорения потребителя, оба оказываются в одном и том же порочном круге. Наступает момент, когда, увеличивая цифру ставки, они уменьшают цифру выручки. Протежируемые не понимают, почему их отрасль оказалась в депрессии несмотря на милости запретительного режима. Как поступает и фиск, они ищут способ выправить положение посредством ужесточения этого режима. Так пусть же они зададутся вопросом, не эти ли самые милости угнетают их. Пусть они посмотрят на половину, на две трети нашего населения, которые из-за этих несправедливых милостей лишаются железа, мяса, сукна, хлеба, которые мастерят себе повозку из ивовых прутьев, питаются просом и ячменем, как птицы, или каштанами, как некие создания, менее поэтичные, чем птицы4.

Раз уж я пустился в такие рассуждения, позвольте мне закончить их своего рода притчей.