Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

Она казалась такой хрупкой и ранимой! Я даже заметила, как от волнения подрагивает ее верхняя губа. Взгляд ее голубых глаз, напоминающих прекрасные самоцветы, на которых поблескивали хрустальные слезы, на миг встретился с моим. Она решительно закрыла меня от выстрела Роберта, прежде чем зазвенела тетива.

Эми вскрикнула и упала мне на руки. На ее левой груди распустился кровавый алый цветок.

Я бережно опустила ее на землю и села рядом с ней, баюкая бедную женщину в своих объятиях. Когда я тянулась к стреле, у меня дрожали руки, я никак не могла решиться вынуть ее из груди Эми. Тогда женщина накрыла своей ладонью мою руку и покачала головой. Несмелая улыбка заиграла у нее на устах, после чего ее очи сомкнулись навеки.

– Елизавета! – Я подняла взгляд и увидела, что передо мной снова стоит моя мать, на этот раз с луком и стрелами в руках. – Роберт Дадли использует людей, он готов по их трупам идти к заветной цели. Накажи этого гордеца, Бесс, накажи! – велела она мне стальным голосом, протягивая оружие.

Я осторожно отпустила руку Эми и поднялась на ноги. Затем схватила лук, молниеносно выхватила из колчана стрелу и направила ее в сердце Роберта Дадли. «Око за око, кровь за кровь», – подумала я. Но в последний момент я направила стрелу чуть в сторону.

– Ты не попала, – холодно сказала мать, наблюдая за тем, как Роберт откидывается назад в седле, ревет, как обезумевший зверь, и хватается за руку, тщетно пытаясь удержаться на скакуне.

– Нет, матушка, – возразила я тоже хладнокровно, – так было нужно. Он упал и никогда больше не поднимется так высоко.

Я обернулась и посмотрела на нее. Наши глаза встретились.

– Он еще пожалеет о том, что не умер сегодня, – сказали мы с ней хором.

В тот самым момент в мои покои явился Сесил, так что я не узнала, чем закончилась эта история.

Я предстала перед придворными в наряде из черной и серебряной парчи, с вплетенными в мои пышные волосы длинными нитями белого и черного жемчуга, и сообщила печальную новость о том, что леди Дадли накануне скончалась. По всей видимости, она упала с лестницы и сломала шею. В воцарившейся в зале тишине все взгляды устремились на Роберта. Я принесла ему самые искренние соболезнования и тоном, не терпящим возражений, велела покинуть королевский двор. «Мы, – обратилась я к нему, как подобает королеве, – понимаем, что вы хотели бы в одиночестве оплакать свою супругу. Потому я освобождаю вас от обязанностей при дворе, милорд, и предлагаю вернуться в свой особняк в Кью и там дождаться вердикта коронера». Затем я попросила придворных надеть траурные одеяния, дабы выразить свое почтение оставившей этот мир леди Дадли, и, подав руку итальянскому послу, демонстративно отвернулась от Роберта.

Почти сразу я, попросив у посла прощения, оставила его, сославшись на головную боль, разыгравшуюся в связи с печальным событием, и заперлась в своих покоях. Но остаться одной мне не удалось, и я знала, что так и будет. Дверь, соединявшая мою опочивальню с комнатой Роберта, распахнулась настежь – и он бешеным вихрем ворвался в мою спальню, кипя от злости.

– Вы отправляетесь в Кью, милорд, – спокойно обмахиваясь веером, проронила я. – И считайте, что вам повезло, поскольку я не отсылаю вас сразу в Тауэр. Не сомневаюсь, многие сочтут это проявлением слабости, ведь люди считают меня слепой, легкомысленной и даже глупой. Но я никогда не забуду, каким другом ты был мне все эти годы. Так что считай это последней моей милостью, наградой за верность. Если бы не это, ты бы уже гнил в Тауэре.

– Елизавета! – Он бросился ко мне через всю комнату и упал к моим ногам, отчаянно хватаясь за мои юбки. – Пожалуйста, не отсылай меня! Все решат, что ты поступаешь так потому, что считаешь меня виновным в смерти жены, а ты так нужна мне сейчас… мне нужны слова утешения…