Первые леди Рима - Фрейзенбрук Аннелиз

Сила украшений в представлении римлян впервые была продемонстрирована во время печально известных дебатов 195 года до н. э. по поводу отмены деспотического закона Оппия, первоначально принятого во время кризиса в Пунической войне с Ганнибалом двадцатью годами ранее. Его целью было ограничить расточительность женщин, чтобы остановить расходование финансовых ресурсов, необходимых на военные усилия. Закон запрещал обладание более чем пол-унцией золота, ношение одежд, окрашенных дорогими цветными пигментами, особенно пурпуром, передвижение в запряженных лошадьми экипажах внутри городской территории. Однако когда появилась возможность отменить закон, некоторые римские матроны, как сообщалось, пришли на Форум, чтобы выразить свой протест. После яростных дебатов, во время которых грозный консул Катон высказался в пользу сохранения закона, он все-таки был отменен, и женщинам снова позволили носить свой пурпур.[543]

Береника оказалась заложницей того же самого отношения римлян к использованию женственных предметов и украшений. Противники Катона признавали, что женская одежда и украшения являются для дам тем же, что торжества и государственные знаки различия для мужчин, позволяя им демонстрировать свое богатство и статус и при этом давая возможность польстить мужу и отцу. Модные геммы из камня, подобные той, что носила Береника, украшались жемчугом, сапфирами, рубинами, цитринами, гранатами, аквамаринами, изумрудами и неограненными алмазами. Те же самоцветы вставлялись в кольца, серьги, браслеты или ожерелья, которые могли обвивать шею двойной или тройной нитью. Некоторые очень богатые дома имели собственных ювелиров. Как показывают находки из монумента Ливии, даже Ливия держала мастера, который работал для нее с жемчугом.[544]

Но до самой поздней античности вы напрасно будете искать эти жемчуга на портретах Ливии, а также других женщин имперской семьи. Это внешнее отсутствие украшений, противоречащее материальным свидетельствам из художественных и археологических находок, показывает, что женщины, включая даже Ливию, в реальной жизни наверняка носили ювелирные изделия — но опасались демонстрировать богатство на публике.[545]

Ювенал был не единственным писателем, высмеивавшим сорочью любовь женщин к сверкающим побрякушкам, а Береника — не единственной женщиной, ставшей мишенью общественного неодобрения. Сказочно богатую третью жену Калигулы, Лоллию Паулину, критиковали за посещение простого банкета по поводу помолвки в усыпанном изумрудами и жемчугами одеянии стоимостью сорок миллионов сестерций, а ее предок Антоний, как известно, развлекался со столь расточительной женщиной, что ей ничего не стоило растворить бесценную жемчужину в стакане вина, чтобы выиграть пари. Словом, бриллиант Береники превращал ее в реинкарнацию Клеопатры, создавая проблемы и давая повод показывать пальцем в беспринципную чужестранку с шокирующими манерами.

Утверждение одного из современных биографов, что Береника превратила Палатин в восточный двор, является лучшим отражением этих подозрений о не-римском влиянии — независимо от истинной трансформации Палатина времен Флавиев.[546] Однако из комментариев римского адвоката того времени Квинтилиана следует, что любовница Тита действительно оказалась втянута в большую политику. В своем знаменитом руководстве по ораторскому искусству он заметил, что однажды обсуждал некое дело перед «царицей Береникой», в котором она выступала также и как ответчик, — хотя он не обнаружил ее преступления.[547] Возможно, что Квинтилиан обращался не к криминальному суду, а к собранию имперского совещательного совета, и что Береника была приглашена туда (может быть, даже самим Веспасианом), чтобы дать показания или совет по какому-то вопросу, в котором она имела опыт, например, по управлению Иудеей.[548]