Шах-наме - Фирдоуси Хаким Абулькасим (1972)

Связал он деда твоего Пирана,

Развеял в прах два полчища Турана.

Осиротил он маленьких детей,

Оставил он отцов без сыновей.

Он ярых львов сильней. В Иран когда-то

Отважно твоего увез он брата.

Он переплыл Джейхун без корабля,

Гордится им иранская земля.

Он — это Гив, он — сила, скажем кратко,

В бою — грознее Нила, скажем кратко!

Стрелу из лука пустишь ты в полет,

Она его кольчугу не пробьет.

В доспехи Сиявуша облачится,—

Ни копий, ни мечей не устрашится.

Пусти стрелу: как надо, прянет вдруг,

Тяжелого коня поранит вдруг,

А Гив, не хуже Туса-полководца,

Щит за плечами волоча, вернется».

И натянул царевич тетиву,

Воинственному уподобясь льву,—

Упал скакун, стрелою пораженный,

А Гив с него свалился, пристыженный.

Со стен посыпался насмешек град,

С позором возвратился Гив назад.

Сказали воины, тая тревогу:

«О богатырь, благодаренье богу!

Твой конь в крови, но сам ты невредим,

Сразись опять с туранцем молодым».

Тут выступил храбрец Бижан, сын Гива,

О битве он сказал красноречиво:

«Отец, ты надо львами вознесен,

Вступить с тобой в борьбу робеет слон,

Так почему ж, взобравшись на вершину,

Ничтожный муж твою увидел спину?

С истерзанным конем на поводу

Пришел ты от туранца, как в бреду!»

А Гив: «Мой конь свалился, окровавлен,

Печалью о коне я был подавлен».

Осыпал сына бранью площадной,

И повернулся сын к нему спиной.

Такая дерзость так была нежданна,

Что плетью грозный Гив огрел Бижана.

Сказал: «Иль ты забыл, идя на рать,

Что в битве разума нельзя терять.

А ты — безмозглый, безрассудный воин,

За дерзость наказанья ты достоин».

Бижан в печали головой поник,

Поклялся богом, господом владык:

«Пусть я умру, — не возвращусь к друзьям я,

Пока за смерть Зараспа не воздам я!»

Пришел к Густахму, тяжело дыша,—

Пылает разум и скорбит душа:

«Дай мне коня, что был в бою испытан,

Чтоб знал я: даже на небо взлетит он!

На нем, в броне, я докажу сейчас:

Не вывелись богатыри у нас!

Туранец жалкий доблестью не блещет,

А войско целое пред ним трепещет!»

Густахм ответил: «Речь твоя глупа,

Не для тебя та горная тропа.

Зарасп, Ривниз, что воинов возглавил

И ни во что вселенную не ставил,

Гив, твой отец, что смерть слонам несет

И презирает дней круговорот,—

Никто не воевал с горой-гранитом,

Хоть каждый был героем знаменитым.

В ту крепость не проникнем никогда,

Лишь коршун может прилететь туда».

Сказал Бижан: «Мне хватит этой муки!

Я волю напрягу свою и руки.

Поклялся я луною и творцом,

Престолом шаханшаха и венцом,

Что, если, как Зарасп, в крови не лягу,

Убью туранца, выкажу отвагу».

Густахм ему ответил: «Ты не прав,

С умом враждует твой горячий нрав,

Таков сей мир: в нем есть хребты и долы

И надо быть спокойным в день тяжелый…

Знай: в табунах есть только два коня

Для битвы богатырской у меня.

Один погибнет, — равных не достану