Шах-наме - Фирдоуси Хаким Абулькасим (1972)

Когда ж Кавус пошел в Хамаваран

И вновь подставил шею под аркан —

Собрал тогда я воинство в Иране,

Богатырей повел на поле брани.

Царя врагов я выбил из седла,

Сразил его, как божия стрела.

Вновь из темницы вывел я Кавуса,

Оковы снял с Гударза, Гива, Туса.

Афрасиаб, пока я вел войну,

Ударил на Иранскую страну,

Привел войска, подобно грозным тучам.

И вновь я полетел на бой с могучим.

Когда скакал я под ночною тьмой,

Не грезились мне отдых и покой.

Афрасиаб, мое увидя знамя,

Вдали сверкающее, словно пламя,

Услышав ржанье моего коня,—

Все бросил, спасся бегством от меня.

Но если б Кей-Кавуса я не спас —

И Сиявуша не было б у вас,

И Кей-Хосрова слава б не сияла!

А от него берете вы начало.

Эй, шах! Вот я большую прожил жизнь,—

На разум мой, на опыт положись.

Порукой — честь! Тебя я властелином

Поставлю над Ираном и над Чином.

Когда ж сковать меня ты вздумал, шах,

Корысти не найдешь ты в тех цепях.

Как я примчусь на бой, как взвею прах —

Меж небом и землей посею страх!

Был я великим, счет терял победам,

Когда Лухрасп был никому не ведом.

Имел я эти земли, этот дом,

Когда Гуштасп был в Руме кузнецом.

Что ж ты кичишься предо мной венцом,

Гуштасповым престолом и кольцом?

Был молод, поседел я чередом,

Но я не ведал о стыде таком:

«Иди! Свяжи Рустама!» — кто так скажет?

Мне сам творец вселенной рук не свяжет!

Вот в оправданьях унижаюсь я.

Речей довольно! Щит мой — честь моя!»

И рассмеялся Руинтан могучий,

Встал, плечи распрямил и стан могучий.

«Эй, муж слоноподобный! — молвил царь —

Все это о тебе слыхал я встарь!

Как львиное бедро — твоя десница,

А шея — мне драконьей крепче мнится».

Так говоря, он руку старцу жал

И разговор с улыбкой продолжал.

Так руку жал, что сок кровавый на пол

Из-под ногтей Рустамовых закапал.

Рустам не дрогнул, руку сжал в ответ

Исфандиару и сказал в ответ:

«Блажен Гуштасп и славой властелина,

И тем, что породил такого сына!

Четырежды блажен могучий род,

Чьей ветви цвет вовек не отцветет!»

Так говоря, кивал он белой бровью,

Сжимая руку шаха. Черной кровью

Рука у Руинтана налилась,

Но тот не дрогнул и сказал, смеясь:

«Эй, лев! Сегодня пить со мною будешь!

А завтра утром о пирах забудешь!

Как завтра утром стану в стремена,

Надену шлем, броню на рамена —

Ты жизнь сочтешь за тягостную ношу,

Когда тебя копьем с седла я сброшу.

Свяжу тебя и к шаху приведу,

Но знай — не на позор, не на беду.

Скажу: «Вот он! Вины на нем не знаю!»

Тебя я перед шахом оправдаю.

И ты со славою пойдешь домой,

Добро, богатство понесешь с собой».

Захохотал Рустам, махнув рукой

И потрясая гривою седой,

Спросил: «Ты где привык к мужскому бою,

С моею не встречавшись булавою,

Когда я закручу ее смерчом,

С моим арканом, луком и мечом?

Но если завтра так судьба устроит,

Лицо любви от нас она закроет,

И будет кровь на пир принесена