Шах-наме - Фирдоуси Хаким Абулькасим (1972)

Но это не позор и не беда.

«Так должно быть!» — ты скажешь, если взглянешь,

А нет — любить его не перестанешь.

Сказали мы: «Свиданья близок час»,—

С надеждой в сердце он покинул нас».

Воскликнула сиявшая луною:

«Мне кажется, что стала я иною!

Тот салмый Заль, тот птенчик молодой,

В гнезде вскормленный, слабый и седой,

Вдруг обернулся ярким аргуваном,—

Могуч, красив лицом и строен станом!»

Так говорила, и смеялся рот,

Казалось, на щеках гранат цветет.

Служанка луноликой отвечала:

«Подумай о свидании сначала!

Твои мечты исполнены творцом,—

Да завершатся радостным концом!..»

Беседка там была — как день погожий,

На стенах нарисованы вельможи.

И вот в парчу беседка убрана,

Полна дыханья амбры и вина.

Пришли, расставив золотые блюда,

Осыпав землю горстью изумруда.

Везде — фиалка, лилия, нарцисс,

Кусты жасмина пышно разрослись.

От розового сока стали краше

Серебряные, золотые чаши.

Сияла там небесная краса,

И амбра поднималась в небеса.

Заль идет к Рудабе

Вот солнце заперли, закрыли келью

И потеряли ключ с благою целью.

Явилась в стан служанка со двора:

Мол, дело сделано, ступай, пора!

Заль поспешил к назначенному месту:

Так делает жених, ища невесту.

Влюбленная смотрела с кровли вниз:

Она — луной венчанный кипарис.

Услышал витязь голос благодатный:

«Добро пожаловать, воитель знатный!

Ужели ты пешком сюда пришел?

Был этот путь для царских ног тяжел!»

Привет услышав со стены высокой,

Он встретился глазами с солнцеокой.

«О госпожа! Прими, — воскликнул он,—

Хвалу от неба, от меня поклон!

Давно, рыдая, провожу я ночи,

К звезде Симак я устремляю очи,

Молю творца послать мне благодать:

Твое лицо мне тайно показать.

Теперь узнал я радость первой встречи,

Твой голос нежный, ласковые речи..

Но я стою внизу, ты — на стене,

Наверх взобраться помоги ты мне».

Услышав, что сказал седоволосый,

Царевна черные спустила косы,—

Таких еще не видел небосклон;

Был тот аркан из мускуса сплетен!

Спускалась ли со стен коса такая?

Заль молвил про себя: «Краса какая!»

За черной прядью извивалась прядь,—

Их можно было змеями назвать!

Она сказала: «Воин именитый,

Свой львиный стан и плечи распрями ты

И к черным косам руку протяни:

Арканом станут для тебя они!»

Такая речь царевны луноликой

Дастану показалась странной, дикой.

Он косы целовал своей луны,

И поцелуи были ей слышны.

Сказал: «Не быть такому дню вовеки,

Я зла тебе не причиню вовеки!»

Тут взял он у раба аркан, свернул,

Взметнул небрежно — даже не дохнул.

Попал в петлю зубец стены старинной,

На кровлю Заль взобрался в миг единый.

Когда уселся он — чиста, светла,

К нему с поклоном пери подошла.

Она в свою взяла Дастана руку,—

Пошли вдвоем, забыв былую муку.

Спустились вниз, — дорога их легка,

В руке могучей — нежная рука.