Шах-наме - Фирдоуси Хаким Абулькасим (1972)

Иль поднимись на небо, как звезда,

Знай, на земле ты проклят навсегда.

Нигде тебе от мести не укрыться,

Весть об убийстве по земле промчится.

Ведь кто-нибудь, узнав, что я убит,

Поедет и Рустаму сообщит,

Что страшное случилось злодеянье.

И ты за все получишь воздаянье!»

Когда Рустам услышал речь его,

Сознанье омрачилось у него.

Весь мир померк. Утративши надежду,

Он бился оземь, рвал свою одежду.

Потом упал — без памяти, без сил.

Очнулся и, вопя, в слезах спросил:

«Скажи, какой ты носишь знак Рустама?

О, пусть покроет вечный мрак Рустама!

Пусть истребится он! Я — тот Рустам,

Пусть плачет надо мной Дастани-Сам».

Кипела кровь его, ревел, рыдал он,

И волосы свои седые рвал он.

Когда таким Рустама увидал

Сухраб — на миг сознанье потерял.

Сказал потом: «Когда ты впрямь отец мой,

Что ж злобно так ускорил ты конец мой?

«Кто ты?» — я речь с тобою заводил,

Но я любви в тебе не пробудил.

Теперь иди кольчугу расстегни мне,

Отец, на тело светлое взгляни мне.

Здесь, у плеча, — печать и талисман,

Что матерью моею был мне дан.

Когда войной пошел я на Иран

И загремел походный барабан,

Мать вслед за мной к воротам поспешила

И этот талисман твой мне вручила.

«Носи, сказала, в тайне! Лишь потом

Открой его, как встретишься с отцом».

Рустам свой знак на сыне увидал

И на себе кольчугу разодрал.

Сказал: «О сын, моей рукой убитый,

О храбрый лев мой, всюду знаменитый!»

Увы! — Рустам, стеная, говорил,

Рвал волосы и кровь, не слезы, лил.

Сказал Сухраб: «Крепись! Пускай ужасна

Моя судьба, что слезы лить напрасно?

Зачем ты убиваешь сам себя,

Что в этом для меня и для тебя?

Перевернулась бытия страница,

И, верно, было так должно случиться!..»

Меж тем стемнело. Пал в степи туман.

Рустам же с поля не вернулся в стан.

И двадцать знатных воинов в тревоге

Поехали по ратной той дороге,

Чтобы исход сражения узнать,

Пир начинать им нынче иль стенать.

Вот кони богатырские пред ними

В пыли, но оба — с седлами пустыми.

Рахш потрясает гривою во мгле,

Но только нет богатыря в седле…

Богатыри, подумав, что убили

Рустама, в горе головы склонили.

И поскакали шаху сообщить,

Что нет в живых Рустама, может быть.

Весть страшная, гонцы и конский топот…

Средь войска поднялись и шум и ропот.

Кавус велел скорей тревогу бить,

Велел в карнаи медные трубить.

Сбежались люди пред лицо Кавуса,

И шах призвал испытанного Туса.

Сказал: «На поле битвы поспешай,

Как обстоят дела у нас — узнай.

И если нет Рустама Тахамтана,

Оплачем судьбы нашего Ирана.

Ведь если щит мой — лев-Рустам — убит,

Уйду я на чужбину, как Джамшид.

Мне легче нищенствовать на чужбине,

Чем ваши трупы увидать в пустыне.

Все силы надо воедино свесть,

Врасплох сейчас врагу удар нанесть

И в час один расправиться с врагами,—

Иль бросить все, уйти!.. — Решайте сами!»

Когда над станом шум вои́нский встал,

Сухраб Рустаму скорбному сказал: