Богам божье, людям людское - Красницкий Евгений Сергеевич (2010)

— А что я такого?..

— Еще хоть слово о выгоде вякнешь… — Корней сделал многозначительную паузу. — Здесь не торгаши собрались. Мы — люди чести!

Осьма послушно умолк, хотя было заметно, что в иной обстановке он нашел бы, что сказать о «слове честном, купецком».

— Кхе! Значит так, Федор, если я с Гредиславой Всеславной договорюсь, ты едешь сначала в Туров, потом в Клецк. Передаешь Вячке то, что княгиня Ольга посулит, советуешь ему уходить в Пинск и забирать с собой княгиню Елену с княжичем, ну и, конечно, отговариваешь верить посулам полочан. Так?

— Добро, Кирюш.

— А если, все же, князь Вячко свою игру вести надумает? — напомнил о своей версии Алексей.

— Не выйдет у него ничего. — Федор отрицательно помотал головой. — Мономашичи сейчас, как стая волков вокруг лося, между собой грызню начнут только тогда, когда добычу завалят, а заваливать кинутся дружно и беспощадно, ты уж поверь, я знаю, о чем говорю. На ляхов надежды тоже нет. Во-первых, Вячко не отец его Ярослав Святополчич. У того было право на великое княжение, а Вячко этого права после смерти отца лишился. Для ляхов он никто. Во-вторых, у Болеслава сейчас все силы на западе — Поморянию под себя подгребает, и скоро он эти дела не закончит, потому что на те же земли германцы зарятся. Нечего Болеславу на востоке делать.

Короче, выход у Вячка только один — проявить, г-м… благородство: спасти от полочан дочь и внука великого князя Мстислава и отбиться, как получится, от попытки захвата заприпятских земель. Это и будет истинно княжеским деянием — пренебречь враждой с Мономашичами и поступить, как честному мужу надлежит! — Федор покосился на Осьму и добавил, слегка повысив голос: — И не искать в сем выгоды, одну лишь славу и воздаяние на Небесах!

— Угу, там-то, конечно, дождешься. — Едва слышно пробурчал Осьма, отвернувшись к дверям, потом вдруг встрепенулся и заговорил в полный голос: — То есть, как это в Туров, а потом сразу в Клецк? А в Слуцк — никифорова приказчика упредить?

— А в Слуцк ты поедешь! — приказным тоном ответил Корней. — Возьмешь ладью, холопов, которые на ладье гребцами уже ходили и Петра с его купеческими детишками…

— А детишек-то зачем, хозяин?

— Не перебивать сотника! — Коней рявкнул и глянул так, что Осьма невольно выпрямился и подтянул живот. — Во-первых, Никифоровы приказчики тебя в лицо не знают…

— В Пинске знает…

— Молчать, орясина!!! Федя, будь добр: еще раз пикнет — дай ему в ухо.

— В какое, в правое или в левое?

— Кхе! А в любое! Можешь даже в оба, если с одного удара сумеешь.

— С одного? — погостный боярин задумчиво глянул на Осьму. — Если с одного, то надо посередине бить, а это прямо в нос получится. Или по маковке.

— Да хоть в межкрылье, лишь бы не перебивал. Кхе… так, о чем это я? Да! Для приказчиков ты, Осьма, чужой человек, а Петруха старший сын хозяина, наследник. Совсем по-другому разговор пойдет. Ну, а остальные отроки… пятнадцать самострелов на ладье, случись что, лишними не будут. Да и погрузить-выгрузить ребята помогут. И для дела польза и им учеба. Понял?

— Понял, хозяин… только… это самое… — Осьма с опаской глянул на Федора. — Не поместятся все на ладье. Две смены гребцов — двенадцать человек, да полтора десятка отроков, ладья-то малая, а товара надо нагрузить побольше, чтобы и в Слуцке и в Пинске ни у кого сомнений не было, что мы торговать, а не зачем-то другим пришли.

— Значит возьмешь только одну смену гребцов, а вместо второй отроков на весла посадишь, не справятся, так пусть по двое гребут, приспособишься, в общем. Приказ тебе будет такой: передать весть Никифору и заодно как следует разнюхать, что в заприпятье творится, особенно в Пинске. Не появлялись ли там полоцкие послы или соглядатаи, как себя князья ведут, не ходит ли каких слухов, как торговля идет — обыкновенно или не так как всегда. Этому-то тебя, надо понимать, учить не надо. Пойдешь на ладье сначала в Слуцк, потом в Пинск…