Богам божье, людям людское - Красницкий Евгений Сергеевич (2010)

— Тут такое дело, Леша, — Осьма с притворным кряхтением поднялся в седло и излишне внимательно принялся разбирать поводья — ты бы не горячился. Понимаешь, ты — воин, твое дело воевать, я — купец, мое дело торговать…

— А Нинея — волхва, — перебил Алексей — ее дело волховать! Но мы с тобой еще и христиане, а потому волховство…

— Да погоди ты! Волховство, волховство… много тебе вреда с того волховства было? Она в глуши живет, появился новый человек, она его и расспросила… гм, по-своему, конечно. А как ей еще узнавать, что в мире творится?

— Ага, заботливый ты наш, чего ж сам-то к ней не идешь, тоже, наверно, новостей кладезь?

— Ой, ну перестань ты! — Осьма, утвердившись, наконец, в седле, тронул коня шагом. — Лучше, вот что мне скажи: не возникало ли у тебя, после разговора с ней, каких-то желаний неожиданных? Ну… — Осьма поколебался, подбирая слова — как будто что-то толкнуло изнутри или голос какой-то подсказал.

— Ты что, хочешь сказать…

— Да ничего я не хочу сказать! Просто припомни. Ну, скажем, ты, вот, крест Лисовинам целовал. Это у тебя как-то неожиданно случилось, или обдуманно?

— Не попал, Осьмуха! Я об этом еще, когда сюда ехал, размышлял, а про волхву тогда и не ведал ничего.

— Угу. А что-нибудь другое… так, чтобы ни думал, не гадал, а вдруг само выскочило?

— Я, не думая, ничего не делаю! Отучила жизнь! Или сам не таков? А?

— Ну… как тебе сказать? — Осьма слегка пожал плечами. — Жизнь, она, конечно, думать приучает. Значит, ничего такого за собой не замечал?

— Нет же, говорю тебе!

— А если Анну поспрошать? Со стороны-то виднее…

— Осьмуха!!! Я те сейчас так поспрошаю!

— Да что ж ты… я же не любопытства ради!

— А мне, как раз, любопытно: если тебе в ухо дать, сразу наземь сверзишься или добавлять придется?

— Леха!..

Договорить Осьма не успел, пришлось нырять под летящий, как и было обещано, прямо в ухо, кулак. Увернуться-то Осьма увернулся, но Алексей, неплохо знакомый с играми степных наездников, захватил одежду купца так, что натянувшаяся ткань пережала тому горло и попытался выдернуть Осьму из седла. Сопротивляться было, просто-напросто, бесполезно, и Осьма послушно сполз с конской спины, но, в последний момент, вцепился в Алексея, как клещ, и потянул его: вниз, используя свой немалый вес, и в сторону, умудрившись упереться коленом в бок алексеева коня. Конь, столкнувшийся с подобным обращением впервые в жизни, испуганно прянул в сторону и оба борца грянулись на дорогу. Осьма, оказавшийся при этом снизу, только хекнул, выпустив из груди остатки воздуха.

Дальше у купца и вовсе не было ни малейших шансов — он только и успел дважды хватить разинутым ртом воздух, а Алексей уже перевернул его на живот, уселся сверху и принялся тыкать противника лицом в дорожную пыль.

— Ешь землю, червяк! — тычок в затылок. — Забыл, с кем разговариваешь? — еще один тычок. — Анюту тебе поспрошать…

Осьма неожиданно, на манер норовистого коня, вскинул задом и чуть не сбросил с себя Алексея, но почувствовав, что маневр не удался, повернул голову, чтобы не тыкаться лицом в землю и возопил голосом гулящей девки:

— А-а-а! Ладно, ладно!.. Ой!.. Уболтал, черт языкастый!.. Я тебя тоже люблю!

Алексей фыркнул и ослабил хватку, купец тут же воспользовался представившейся возможностью и шустро выбрался из-под противника. Оба уселись посреди дороги напротив друг друга и дружно, словно долго репетировали, сплюнули набившуюся в рот пыль, а потом, так же синхронно, утерлись рукавами. Алексей, глядя на чумазую рожу купца, улыбнулся, а Осьма, вытаскивая из бороды сухую сосновую хвою, пробурчал:

— Как дети малые, тудыть тебя! Видели б твои отроки…

— Ага! — поддержал Алексей. — А слышали бы, как ты, ровно баба, блажишь…