Сталинград - Энтони Бивор (1998)

Однажды Чехов взял Гроссмана с собой. Самой легкой добычей для снайперов были солдаты, доставлявшие на передовую пищу. Вскоре показался пехотинец, назначенный в дежурство по кухне. Настроив оптический прицел, Чехов взял на пять сантиметров выше его носа. Раздался приглушенный выстрел, и немец упал навзничь, выронив термосы. Снайпер буквально дрожал от возбуждения. Появился второй солдат. Чехов убил и его. Вперед пополз третий фашист и тут же был сражен метким выстрелом. «Трое», – пробормотал себе под нос Анатолий. Окончательный счет будет подведен позднее. Лучший результат Чехова – 17 солдат противника за два дня. Смерть того, кто нес не еду, а воду, по словам Анатолия, можно было считать двойной удачей, поскольку немцам в этом случае приходилось пить грязную, зараженную воду. Гроссман писал, что в этом парне, мечтающем о дальних странах и жалевшем «бить по живому», отражается дух Отечественной войны.[481]

Хорошо известен был и Маненков из 95-й стрелковой дивизии. После того как в боях за оружейный завод «Баррикады» этот бронебойщик подбил шесть танков, он удостоился звания Героя Советского Союза.[482] Снайперы были не только в пехоте, но и в других родах войск. Лейтенант Виноградов из 149-го артиллерийского дивизиона считался лучшим артеллеристом, а кроме того, далеко и метко бросал гранаты. Когда Виноградов вместе с 26 бойцами трое суток был отрезан от своих, в первом сообщении, которое ему удалось переслать, он просил не еду, а боеприпасы. Даже оглохшего после контузии лейтенанта по-прежнему продолжали считать «лучшим охотником на фрицев».[483] Наверное потому, что однажды ему удалось выследить и убить немецкого офицера, командира роты, и принести своим важные документы.

Немецкие дивизии продолжали натиск, двигаясь к югу от тракторного, к заводу «Баррикады». В ночь на 17 октября Чуйкову снова пришлось перенести свой командный пункт. В конце концов он обосновался на обрывистом берегу Волги напротив Мамаева кургана. На следующий день немцы крупными силами прорвались к реке, но в результате контратаки были отброшены назад.

Единственное обнадеживающее известие в штаб 62-й армии принес полковник Камынин. Он был послан в отрезанную часть, державшую оборону севернее тракторного завода у поселков Рынок и Спартаковка. Камынин сообщил, что войска продолжают сражаться и действуют умело и храбро. Опасения вызывали бригады народного ополчения. В ночь на 25 октября группа бойцов 124-й особой бригады, «бывших рабочих Сталинградского тракторного завода»,[484] решила перейти к немцам. Против высказался только один человек, но его угрозами заставили присоединиться к большинству. На «ничьей» земле этот ополченец сделал вид, будто ему нужно перемотать портянку, отстал и бегом вернулся к оставленным позициям. Дезертиры стреляли ему вслед, но безуспешно. Боец вернулся в расположение своего полка и тут же был арестован. Его отдали под трибунал за то, что не принял решительных мер, не предупредил командира своего подразделения и тем самым позволил предателям дезертировать.

Упорные бои на заводах «Баррикады» и «Красный Октябрь», а также вокруг них продолжались. Атаки и контратаки следовали одна за другой. Штаб одного из батальонов 305-й пехотной дивизии вермахта располагался так близко от противника, что можно было услышать телефонные переговоры русских офицеров, которые они вели из своего блиндажа.[485] Когда немцы после яростной атаки окружили его, оставшиеся в живых командиры по рации вызвали на себя огонь «катюш».