Империя ангелов (перевод Аркадия Кабалкина) - Бернар Вербер (2000)

– Войне конец.

Я перестаю дышать. Он повторяет:

– Все, мир!

Я с трудом выговариваю:

– Мир…

Ясное дело, кремлевские коррупционеры решили под давлением мафиозных американских капиталистов подписать мир с представителями чеченских вооруженных формирований. Это худшее, что я мог бы услышать. Лучше бы этого никогда не произошло! Мир. МИР?!! А мы уже были в шаге от победы… Я не осмеливаюсь спросить, кто именно оказался слаб в коленках. Не осмеливаюсь доложить, что как раз в эту минуту мои «волки» могут штурмовать стратегический опорный пункт. Не осмеливаюсь напомнить о зверствах, которые совершали чеченцы у меня на глазах, о том, как они использовали детей в качестве живых щитов, как пытали пленных. Это с ними, что ли, у нас теперь мир? Я спрашиваю с едва теплящейся надеждой:

– Это такая шутка?

Он удивляется.

– Нет, все официально. Подписали вчера.

Как бы мне не хлопнуться в обморок!

Дюкусков думает, наверное, что у меня это от счастья, и поддерживает за руку, чтобы я не упал. Как люди могут так сильно заблуждаться? Неужели они там ничего не соображают? Мы должны были вот-вот победить! Какие еще переговоры? О чем? О праве все потерять?

И что теперь будет со мной?

Прощай, лес, прощай, стая. Все, чего я достиг, – коту под хвост. Сдаю форму, оружие, сапоги. Еду с эшелоном в Москву и снова погружаюсь в мир города с его вертикальной геометрией.

Чингисхан, к примеру, ненавидел города. Он говорил, что скопление людей на ограниченной территории, зажатой стенами, приводит к загниванию душ, скапливанию отбросов, распространению болезней и торжеству слабоумия. Чингисхан разрушал все города, какие только мог, но последнее слово все равно осталось за горожанами.

Я возвращаюсь к городской жизни. Надо найти жилье, а я даже заполнять документы не умею. Терпеть не могу все эти бумажки… Снимаю втридорога крохотную уродливую квартирку в шумном месте, соседей куча, и все косо на меня смотрят. Как тут не заскучать по стоянкам под открытым небом? Где мои деревья? Где мои «волки»? Где чистый воздух?

Гражданская одежда сковывает мои движения, она непрактична, в ней я чувствую себя неуклюжим. Брюки, футболка, свитер. Мне не хватает карманов, ткань слишком мягкая, чтобы вешать на нее медали.

Мне трудно встроиться в гражданское общество. На войне добиваешься желаемого дракой. Здесь правило одно: деньги. За все всегда надо платить.

Я воображал, что послужной список распахнет передо мной все двери, но выходит наоборот. Те, кто косил от армии, с подозрением относятся к ветеранам боев. Я гоняю на видеомагнитофоне фильмы со Сталлоне и Шварценеггером и усыпляю себя водкой. Объявили бы, что ли, войну Западу! Я хоть сейчас в строй.

В дверь звонит посыльный. Он принес мою первую пенсию «отставника». Открываю конверт, считаю деньги. Мое пособие «спасителя нации» равно половине месячного дохода продавца сандвичей!

Я имею право на лучшее. Хочу больше денег! Хочу большую квартиру, загородную дачу, как у важных чинуш. Хочу большой лимузин. Я достаточно намучился и теперь хочу быть богачом.

Эй, там, наверху, ангел-хранитель, ты меня слышишь? ХОЧУ БЫТЬ БОГАТЫМ!

140. Мольбы

Я тру глаза. То, как живут мои клиенты, очень утомляет. Нервирует, когда шлешь им сны, а они в грош их не ставят. Надоедает подсовывать им знаки, которых они в упор не видят. Опускаешь руки, когда нашептываешь им подсказки, но они к ним глухи. Достало! Стараешься быть прилежным учеником, но чтобы было желание продолжать, нужен хотя бы минимум результатов. Несу свои огорчения Эдмонду Уэллсу.

– Знаю, первейшая обязанность ангелов – исполнять желания клиентов, вот только мои больно прихотливы в своих желаниях, – жалуюсь я наставнику. – Взять Жака: подавай ему издателя для его бредней про крыс.

– Ну, так дай ему желаемое.

– Или Игорь: вздумал разбогатеть. Пусть выиграет в лотерею, да?