За тридевять земель - Екатерина Мекачима (2021)

Когда пал последний листок, ярко вспыхнули костры, и волна восторженных рукоплесканий прокатилась среди леших.

– Да пребудет с нами Лес! – торжественно провозгласил Дреф, стукнул тоягом оземь, и сияющие зелёным листья и цветы взметнулись ввысь. Агнешка видел, как цветы взлетели с головы смеющегося Явиха, с косы насупившейся Иванки, с бороды Лыя и ушей маленького Ватана, с одежд леших, с земли, с деревьев и с подвесных дорог и устремились к Дрефу.

Ворожба окружила князя: листья кружили вокруг полевика всё быстрее и быстрее, пока не скрыли лешего от глаз, обратившись зелёным светом. Свет разгорался и разгорался, пока не вспыхнул неистовым огнём под поражённый рык лесного народа.

Огонь взметнулся до крон деревьев и, обратившись в сияющих птиц, опустился и, пролетев над ахнувшими лешими, померк.

Йолк разразился громоподобными рукоплесканиями и радостным рыком лесного народа.

Когда Агнешка вновь обратил взор на ту подвесную дорогу, на которой стоял Дреф, князя уже не было.

– Всё никак не привыкнешь, – Ватан потрепал Агнешку по колену, и сварогин кивнул. – Но ничего, – заверил полевик, – всему своё время.

Заканчивалась последняя неделя квинтеня. Погода стояла тёплая, но порой холодный ветер качал высокие хвои. Агнешка пришёл на Большую Поляну задолго до восхода солнца, когда высокое небо ещё украшали серебряные звёзды. Сел подле столба, с которого Дрозд достал бубенцы, и закрыл глаза. Холодный воздух пленил свежестью аромата хвойного леса. Мох, сквозь который кое-где проросла сочная трава, был мокрым от росы, но тёплая рубаха и плащ из мха-веретенника грели лучше любого тулупа.

Агнешка прислушался к лесному шёпоту и глухому перезвону бубенцов частокола: так всегда сварогин начинал занятия по слушанию Леса. Ветерок несильно качал музыки ветра, а потому на Поляне было тихо. И так же тихо, вкрадчиво шептал Лес, и внук Стрибога тихо гулял меж вековых елей.

Где-то тихо, будто боясь потревожить тишину, пропела первая птица. Тишина сонно пропела в ответ – едва слышно, но нежно и мелодично. Тишине мягко ответил лес: в его шёпоте слышались перезвон лесных ручьев, шелест листвы, свежесть ветра, благоухание полей, жара лета и холод зимы… Шёпот был наполнен миром, а мир – шёпотом. Шёпот пел, пел лёгкому ветру и занимающейся заре. Пела вся пробуждающаяся природа, и от этого голоса щемило сердце, а душу сковывала светлая тоска… Агнешка встрепенулся: он услышал Лес! Но эта непрошеная мысль затмила собой Песнь, и мир умолк. Вновь шелестел только ветер.

Агнешка обратился к Лесу сам – спросил, как научиться тишине. Агнешка часто спрашивал об этом Лес, как и советовал Ватан, но бор не являл ответа. Видимо, для того, чтобы обратиться к Лесу, надобно сначала внять ему…

Сварогин открыл глаза: Большая Поляна была пустынна, звёзды погасли, и на небе разгоралась заря. Человек устало покачал головой и, вновь закрыв глаза, постарался сосредоточиться на Песне. Но досада на себя самого, досада за собственные мысли, не давала различить даже обычный шум ветра.

– Так дело не пойдет, – услышал Агнешка знакомый голос и открыл глаза: рядом с ним на поляне стоял Дреф. Князь, сочувствующе улыбаясь, качал головой, его жёлтые глаза смотрели пронзительно, но мягко. – Ты сам себе мешаешь. Не спрашивай Лес о том, что ведомо только тебе. Как только услышишь Песнь – зови Дрозда. Он будет твоим проводником в Царствие Индрика и обратно в Свет.

– Но как же престать думать?

Дреф рассмеялся, и его украшенные кисточками уши поднялись.

– Так же, как ты перестаёшь говорить. Сосредоточься на Песне, ученик. – Дреф стукнул посохом оземь и исчез.

Агнешка вновь закрыл глаза, но Лес молчал.

Лес ответил только через седмицу, в туманное утро, когда небо было затянуто низкими облаками.