За тридевять земель - Екатерина Мекачима (2021)

Вечером того же дня Мухома Заяц встретился с Кудеяром и поведал наместнику о том, что великий князь Восточных островов доволен тем, что Корона приобрела шелка.

– С Веславом я сам поговорю, – ответил Заяц на немой вопрос Кудеяра. – Скажу ему, что Изяславу продам. Ведь Богдавлад верхнюю плату с купцов не брал.

Кудеяр сокрушённо покачал головой.

– Не думаешь ли ты, что Веслав будет не рад твоей самовольности? – спросил наместник. Поступок Мухомы Зайца виделся Кудеяру верным, но…

– Я же лучше другу сделал, – махнул рукой Заяц. – Он поймёт, я уверен. Веслав хоть и хороший человек, ничего не смыслит в торговле и власти, уж прости меня, Кудеяр, – покачал головой Мухома, видя, как нахмурился наместник. – Ему надобно укреплять отношения с князьями перед Великим Собором… Эх, Веслав хоть и царствует почти шесть лет, а в душе – как был рыбаком, так рыбаком и остался.

Глава 12

Пряжа Макоши

– Идём со мной? – мягко спросил Вель, протягивая руку. Свежий ветер развевал его чёрные волосы. По высокому небу плыли пушистые облака; ноги утопали в сочной траве, что искрилась в ярком полуденном свете.

– Ну же, – повторил юноша, – уже лето.

Мирослава не спешила протягивать ладонь в ответ.

– Холодно, как зимой студёной, – тихо ответила она.

– Это потому что ты не спела Песнь, – разочарованно ответил Вель и опустил руку. Он грустно смотрел на Мирославу: – Ты забыла меня.

– Значит, такова воля Богов, – ответила Мирослава, но Вель отрицательно покачал головой.

– Ты и сестру забыла, и родных, – проговорил он печально.

– Почему? – непонимающе спросила Мирослава.

– Потому что ты пошла за Серебряной Песнью. Ты ушла из мира. – Вель нахмурился. – Теперь тебе придётся следовать Судьбе.

– Судьбе? – тихо переспросила Мирослава и почувствовала, как сжалось сердце.

– Пока не встретишь того, кто тоже слышит Песнь, – тихо ответил Вель и, внимательно посмотрев Мирославе в глаза, добавил: – Тогда вернуться сможешь. – Вель развернулся и пошёл в поле, что простиралось до самого горизонта.

Мирослава смотрела ему вслед, как он идёт среди безбрежного моря травы, пока его фигура не превратилась в свет. И от этого света повеяло такой тоской, что налетел студёный ветер. Мирослава оглянулась: солнце скрылось за облаками, и внук Стрибога летал над бесконечным полем, качая тёмную траву. Трава шелестела, и в шелесте этом слышалась древняя как мир мелодия. Едва различимая, но такая прекрасная, что щемило сердце и хотелось плакать. Песнь складывалась в искусный до боли знакомый сияющий серебром узор. Мирослава старалась вспомнить, откуда она знает оплётшее мир кружево… Будто бы всегда знала. Будто бы не раз его уже вида́ла… Внезапное озарение вспыхнуло: в ажурных всполохах сокрыта сила Света, что пронизывала всё бытие, Сила, что, подобно живой воде, струилась по ветвям Мирового Древа, наполняя жизнью бесчисленные миры его кроны; Сила, именем которой сварогины и называли свой мир… И эта Сила была повсюду, и Она была подвластна каждому.

Мирослава заворожённо смотрела на искрящееся кружево Света – оно заполняло собой весь мир, оно и было миром. От увиденного захватывало дух. Серебряный узор был живым: он дышал, светился, переливался, мерцал… и затихал. Будто тёмное неясное нечто рушило прекрасную Песнь Света: сплеталось с ней, разрывало её, овевало холодом и смертной тоской. А там, где серебряных узоров не осталось, можно было видеть чёрные скалы, поднимавшиеся выше облаков. Вокруг скал бушевал океан, наполняя воздух неистовым рокотом стихии; ветер, холодный и колючий, нещадно рвал облака.