Город (сборник) - Клиффорд Саймак

– Ладно. Поедим и ляжем спать.

– Лучше сразу спать. Не могу есть.

Питер подобрался к краю рощи. Синяя громада здания высилась на горизонте в рассветных лучах словно устремленный в небо палец.

– Мэри, – прошептал Питер. – Вот оно, Мэри.

Он услышал, как Мэри пробирается сквозь кусты.

– Питер, оно так далеко…

– Ничего. Доберемся.

Они осмотрели здание.

– Я не вижу бомбу, – сказала Мэри.

– Отсюда ее не разглядеть.

– Почему мы? Почему именно мы решили вернуться? Почему мы его не боимся?

– Не знаю, – нахмурился Питер. – Так вышло. Я просто хочу вернуться. Вернее, должен. Понимаешь, я сам выбрал это место. Как слоны, которые приползают умирать на слоновьи кладбища.

– Но теперь ты здоров.

– Наверное, это неважно. Здесь я нашел мир и покой.

– А еще знаки. На яйце и на флаконе были знаки.

– Пойдем отсюда, иначе заметят.

– Только на наших подарках были знаки, – продолжала Мэри. – Я спрашивала соседей – больше ни у кого.

– Пойдем. Сейчас не время об этом думать.

Они поползли обратно к центру рощи.

Солнце уже встало, и его лучи пробивались сквозь заросли терновника. В воздухе повисла благословенная утренняя тишина.

– Питер, я сейчас усну. Поцелуй меня.

Он поцеловал девушку, и они прижались друг к другу, укрывшись от всего мира под низким пологом корявых ветвей терновника.

– Звонок, – прошептала она. – Слышишь?

Питер покачал головой.

– Школьный звонок. Первый школьный звонок в жизни.

– Ты просто устала.

– Я и раньше слышала. Не только сейчас.

Он снова поцеловал ее.

– Спи.

И Мэри уснула, едва успев сомкнуть глаза.

Он тихо сидел рядом, прислушиваясь к своим ощущениям. Боль так и не вернулась.

Боль ушла, эпидемия полиомиелита прекратилась… У Питера мелькнула безумная мысль.

Миссионеры!

Что миссионеры делали в первую очередь? Конечно, молились. А еще они лечили дикарей и приучали их к гигиене. Учили, как жить лучше и правильнее. Они несли дикарям свою религию и в то же время завоевывали доверие.

Явись на Землю инопланетный миссионер, что бы он сделал в первую очередь? Наверняка тоже боролся бы с болезнями, чтобы новообретенная паства жила лучше. Так он завоюет ее доверие – но не сразу. Сначала миссионера ждет подозрение и вражда, страх и негодование. Ему поверит лишь жалкая горстка дикарей.

Если это миссионер. И если он…

Питер уснул.

И услышал рев. Питер вскочил – сон как рукой сняло. Рев доносился откуда-то снаружи их рощи и понемногу стихал.

– Питер! Питер!

– Тише, Мэри. Там что-то есть.

Рев стал приближаться, переходя в оглушительный лязг, от которого дрожала земля. Потом снова пошел на убыль.

Полуденное солнце пробивалось сквозь ветви терновника, его лучики раскрашивали тень словно веснушки. Пахло теплой землей и прелыми листьями.

Они осторожно подобрались к краю рощицы. По полю полз танк. Он ревел, плясал и подскакивал на неровностях, воинственно выставив пушку, словно регбист, готовый отпихнуть противника рукой.

По полю тянулась прямая как стрела дорога. Питер готов был поклясться, что еще вчера ее тут не было. Дорога шла к зданию, и ее поверхность поблескивала металлом.

Такие же дороги виднелись слева и справа. Вдали они сходились, словно бегущие к горизонту рельсы. Еще три дороги пересекали их под прямым углом – как будто три гигантские лестницы уходили куда-то вдаль.

Далекий крошечный танк мчался к дороге, едва слышно гудя. У дороги танк вдруг отскочил вбок и накренился, словно налетел на невидимую стену. Едва не перевернувшись, он все же выпрямился и покатил обратно к роще.

На полпути танк замер и развернулся. Орудие пошло вниз, на его конце что-то сверкнуло, и у дороги взметнулось дымное облачко взрыва. Взрывная волна ударила по ушам.