Город (сборник) - Клиффорд Саймак

Он вспомнил их последнюю встречу. Интересно, чего в ней было больше: дружеского участия или служебного интереса?

Морли пошел по дипломатической линии. Он уже сделал неплохую карьеру и имел блестящие перспективы на будущее. Дипломат до мозга костей – с отличной хваткой, если верить ветеранам департамента. Поговаривали, что в Секторе девятнадцать его мнение по экономическим и политическим вопросам значит больше, чем мнение остальной молодежи. Аккуратные подстриженные усики и гладко причесанные волосы придавали ему честный открытый вид.

Они сидели в берлоге у Морли; все было уютно и по-дружески. А потом Морли встал и принялся мерить шагами комнату – как запертая пантера.

– Мы давние друзья, столько соли съели вместе…

Они улыбнулись друг другу и вспомнили съеденную вместе соль.

– Когда я узнал, что ты летишь на Кимон, – продолжил Морли, – я, само собой, страшно обрадовался. Я всегда радуюсь, если что-то развивается правильно. Однако для радости у меня была еще одна причина. Я сказал себе: вот наконец человек, которому по силам выяснить то, что нам нужно.

– Чего ты хочешь? – спросил тогда Бишоп.

Спросил, словно уточнял у Морли, скотч ему налить или бурбон. Впрочем, нет: такой вопрос он задать не мог: вся молодежь в отделе межпланетных отношений пила только скотч. Своего рода культ. Как бы то ни было, вопрос он задал обыденным тоном, хотя ощущал, что ничего обыденного в ситуации нет.

Шпионские страсти; высокие государственные интересы… На минуту стало зябко и страшно.

– Должен же быть какой-то способ расколоть эту планету! – говорил тем временем Морли. – А у нас пока не выходит. Кимонцы принимают победителей отбора – и всё! Ни остальные земляне, ни другие галактические расы их не интересуют. Вообще. Ни с одной планетой не установлены дипломатические отношения. На Кимоне нет официальных представителей ни одной – ни одной! – цивилизации. Похоже, они и не торгуют ни с кем. Да, мы по уровню развития гораздо ниже. Ну, и что? В давние времена на Земле более развитые нации признавали правителей и представительства тех культур, которые по развитию были ниже… Нет, должна быть еще какая-то причина!

– Ты хочешь, чтобы я все это разузнал?

– Нет, – ответил Морли. – Все не надо. Хотя бы подсказки. Где-то есть ключ к событиям. Рычаг, точка опоры. Дай нам такой намек, а остальное мы сделаем сами.

– Почему ты просишь меня? Я ведь далеко не первый. Там тысячи землян.

– За последние пятьдесят лет мы беседовали со всеми уезжающими, точно так, как сейчас с тобой.

– И?

– Ничего. Или почти ничего. По крайней мере, ничего осмысленного.

– Орешек оказался не по зубам?

Морли кивнул.

– Едва попав на Кимон, все они забывали Землю… Нет, неправильно. Земля переставала быть для них главным местом. Они стали кимоноцентричными.

– Ты уверен?

– Нет конечно, – поморщился Морли. – Но лучшего объяснения у нас нет. Проблема в том, что поговорить с каждым мы могли только один раз. Никто ведь не возвращается. Разумеется, можно написать письмо. Можно намекнуть, дать толчок… Мы не имеем права просить в открытую.

– Цензура?

– Никакой цензуры, – хотя, возможно, мы просто не в курсе. Телепатия, вот в чем проблема. Попытайся мы воздействовать на чьи-то мозги, кимонцы сразу узнают. И вся проведенная работа пойдет насмарку. А рисковать нельзя.

– Но мне же ты говоришь.

– Ты забудешь. Несколько недель, и разговор останется где-то на задворках твоего разума. Станет фактом прошлого.

– Ясно.

– Не пойми меня превратно, – сказал Морли. – Тебе никто не предлагает искать ничего зловещего. Возможно, это совершенный пустяк. То, как мы расчесываемся, например. Какое-то одно обстоятельство – или, может, несколько мелких. И нам надо их знать.

Морли оборвал разговор так же резко, как начал, налил еще по рюмке, вновь сел и принялся вспоминать школьные деньки, знакомых девушек и выходные за городом.