Город (сборник) - Клиффорд Саймак

– Тут не так уж плохо, – сказала девушка. – В смысле, если об этом не думать.

– Не буду, – пообещал Бишоп. – Вообще никаких мыслей.

– Ничего, приспособишься. Скоро и в их потехах начнешь участвовать. Скажешь: какого черта, да пусть хоть усмеются. А потом наступит день…

– О чем ты? О, вот и коктейль.

– Придет день, говорю, когда мы состаримся и больше не сможем их развлекать. Старое им приестся, а новые фокусы будут нам уже не по силам. Взять, например, мои картины…

– Слушай, – не выдержал Бишоп, – о чем ты вообще? Я ничего не понимаю!

– Давай поговорим через неделю, – сказала девушка. – Просто спроси Максин. Ровно неделя, запомнил? До встречи, чистюля.

Она вспорхнула со стула и исчезла. Оставив на стойке нетронутый бокал.

8

Он поднялся в номер и долго стоял у окна, отстраненно глядя на однообразный пейзаж, освещенный луной. В голове стучала и пульсировала только одна мысль: свершилось. Он здесь, в невероятном месте в обществе невероятных людей. Свершилось.

Годы, годы труда, бдений над книгами, годы суровой аскезы… Не зря! Все-таки не зря!

Как все ново. Как чисто.

Течение мыслей прервал буфет.

– Не желаете испробовать проживатель, сэр?

Бишоп резко развернулся.

– Простите…

– Третья комната, – подсказал буфет. – Это довольно забавно.

– Проживатель?

– Именно. Выбираете интересующее событие и проживаете его.

Прямо сказочки про Алису, честное слово.

Буфет заверил:

– Это совершенно безопасно. Можно прервать в любой момент.

Бишоп поблагодарил, зашел в третью комнату и уселся в кресло.

Что же заказать?

Историю?

Отчего нет? Он многое знает, всегда испытывал к истории интерес. Читал дополнительную литературу, даже прослушал несколько курсов.

И Бишоп нажал кнопку.

Панель на противоположной стене засветилась, и на ней возникло лицо кимонца, золотисто-бронзовое, классически-красивое.

Среди них вообще некрасивые бывают?

– Историю какого рода, сэр? – спросил кимонец на экране. Увидел замешательство Бишопа и пояснил: – Галактика, Кимон, Земля – почти любое место по вашему желанию.

– Земля, пожалуйста.

– Что именно?

– Англия. Четырнадцатое октября тысяча шестьдесят шестого года. Место под названием Сенлак.

Ни комнаты, ни кресла больше не было; Бишоп стоял на склоне холма. Солнечный осенний день красил деревья золотом и киноварью, небо лучилось синевой.

Кричали люди.

Склон зарос травой, кое-где уже высохшей, пожелтевшей. А внизу, на равнине, все пестрело от конницы. Солнце сверкало на шлемах всадников, отражалось в щитах; ветер развевал стяги с леопардом.

Четырнадцатое октября, суббота; на вершине холма за сдвинутыми щитами стояла дружина короля Гарольда. Сегодня, еще до заката, решится судьба Англии.

Тайллефер, вспомнил Бишоп. Менестрель Иво Тайллефер сейчас понесется вниз по склону на авангард войска Вильгельма, распевая во весь голос «Песнь о Роланде» и вращая в воздухе мечом – так, что тот превратится в сверкающее колесо. Менестрель Иво Тайллефер поскачет вниз и увлечет за собой остальных.

Вот норманны пошли в атаку. А где же Тайллефер? Ни вращающегося над головой меча, ни высокого сильного голоса. Только хриплый рев и крики людей, несущихся навстречу смерти.

Всадники мчались прямо на Бишопа; он лавировал, пытался бежать, но оторваться не мог. Они ближе… ближе… со всех сторон. Мельтешение блестящих копыт и выше чьи-то ноги; копья, мечи, ножны. Красные, желтые, зеленые плащи, доспехи, одновременный рев множества глоток. Все кружило, менялось местами, будто в калейдоскопе, возникало из ниоткуда и исчезало. Отряд прошел через него, над ним – словно и не заметив.

Несущиеся во весь опор кони подняли ветер.

Он оцепенел. Сердце молотом билось в груди.