Город (сборник) - Клиффорд Саймак

– Мы все одинаковы. Как горошины в стручке. Избранные, как же! Упрямые, тщеславные, напуганные. Все мы попали сюда ценой тяжкого труда. Снесли препятствия, обошли соперников. Они ждут сейчас на Земле, не забывай, – те, кого мы обошли. Они ведь тоже изменились. Не понимаешь? У оставшихся тоже есть гордость, им больно. И если они узнают, как на самом деле обстоят дела… Ничего лучшего для них просто придумать нельзя. Вот о чем помнит каждый из нас, сидя за столом над листком бумаги. Мы представляем хохот тысяч проигравших. Их тихие ухмылки. И себя: притихших, смущенных, приниженных…

Она легонько похлопала его по плечу.

– Вот и весь ответ, Чистюля. Вот почему никто не пишет правду. Вот почему мы никогда не вернемся.

– Максин, подумай! Столько лет! Почти век прошел. И что, за все это время никто?..

– А смысл? Чтобы все потерять? Легкую жизнь, отличную выпивку. Наше грешное братство. И надежду. Надежду, не забывай. Всегда остается надежда, что мы сможем расколоть этот орешек.

– Думаешь, сможем?

– Не знаю, Чистюля. На твоем месте я бы на это не рассчитывала.

– Но ведь порядочные люди так не…

– А где ты нашел порядочных? Мы испуганы и слабы. И есть причина, согласись.

– Однако будущее…

– Умоляю, о чем ты? У некоторых здесь есть дети, и, знаешь, детям лучше, чем нам: они-то ничего другого не видели. Ребенок, если он раб с рождения, внутренне ощущает себя лучше, чем тот, кто когда-то знал свободу.

– Мы не рабы, – буркнул Бишоп.

– Конечно нет. В любой момент мы можем отсюда уехать. Стоит только подойти к местному и сказать: «Я хочу обратно на Землю». И всё. Одна секунда – фьють! – и готово. Точно так же, как отправляют письма. Миг – и ты у себя дома.

– Никто не уехал.

– Разумеется.

Они сидели и прихлебывали из бокалов.

– Помни мой совет: не думай. Только так можно выдержать. У тебя все отлично. Лучше, чем на Земле. Приятная легкая жизнь. Не о чем переживать. Хорошая жизнь, лучше и быть не может.

– Да, – сказал Бишоп. – Ты права, конечно.

Она покосилась в его сторону:

– Дошло?

И они еще выпили.

В углу несколько человек хором что-то распевали: репетировали. Чуть дальше ссорилась пара.

– Здесь слишком шумно, – сказала Максин. – Хочешь посмотреть мои картины?

– Картины?

– То, чем я зарабатываю на жизнь. На самом деле они ужасные, но никто не замечает.

– Конечно, хочу.

– Тогда цепляйся.

Он изумленно вытаращился на Максин.

– По-настоящему, конечно, не научиться. Однако освоить трюк-другой – оно как-то само выходит. И у тебя выйдет.

– Цепляться?

– В смысле, за мой разум. Не в физическом смысле, конечно. Обойдемся без лифта.

– Я не умею.

– Просто отпусти себя, – сказала Максин. – Мысленно расслабься и попробуй ко мне потянуться. Не пробуй мне помогать, все равно не сумеешь.

Бишоп расслабился и потянулся, гадая, правильно ли все делает.

Вселенная раскололась и затем вернулась на место.

Они стояли в другом помещении.

– Глупо с моей стороны, – сказала Максин. – Однажды я промахнусь и застряну в стене.

Бишоп подавился вдохом.

– Монти упоминал, что у тебя кое-что получается.

– Все равно до конца это не освоить, – вздохнула Максин. – Человеческая раса не способна… мы просто не дозрели. Чтобы развить такие способности, требуются тысячелетия.

Бишоп огляделся и присвистнул.

– Ничего себе!

Это вообще нельзя было назвать комнатой, хотя мебель здесь была. Стены тонули в дымке: на западе покрытые снегом горы, на востоке лесная река; везде цветы и цветущий кустарник, вырастающий прямо из пола. В комнате стояли голубоватые сумерки; где-то вдали негромко играл оркестр.

Буфет спросил:

– Мэм что-нибудь желает?

– Выпить, – распорядилась Максин. – Не слишком крепкое, мы уже распили бутылочку.