Город (сборник) - Клиффорд Саймак

Чтобы как можно быстрее изучить здешние порядки, я взялся за работу, которая дает мне возможность контактировать с кимонцами. Я считаю, это прекрасная раса, но порой их трудно понять. Нимало не сомневаюсь, что скоро войду в курс дела и тогда буду по-настоящему наслаждаться общением с ними.

Он рывком отодвинул стул и уставился на листок.

Надо признать: тысячи писем, которые он читал еще на Земле, выглядели в точности так же.

Тысячи прежних счастливчиков так же писали свое первое письмо с Кимона, сочиняя вежливые сказочки, разбавленные чуть приукрашенной ложью: ведь правда уязвляла их гордость. И так же подбирали слова, способные замаскировать грубую правду. Ведь не напишешь:

Я развлекаю и забавляю местную семью. Я рассказываю им сказочки и позволяю над собой смеяться. Я делаю это, поскольку не готов признать, что выдумка про Кимон – ловчая яма и я в нее вляпался.

Невозможно ведь такое писать! Или такое:

А я терплю и не посылаю их к черту. Пока они платят мне сотню в день, могут потешаться сколько угодно. Денежки капают, и плевать я хотел на все.

Дома он был одним на тысячу. Дома о нем говорили понизив голос: ведь он выиграл главный приз.

Бизнесмены на борту лайнера делали ему комплименты и предлагали миллиарды, если вдруг понадобится финансирование.

Во время последней встречи Морли шагал из угла в угол. Морли просил любую мелочь. Зацепку. Точку опоры. Все, что угодно, вместо каменной физиономии, которую поворачивает к Земле Кимон.

Письмо надо закончить.

Бишоп снова сел за стол.

Позже напишу подробнее. Сейчас мне пора бежать.

Бишоп нахмурился.

Что бы он сейчас ни написал, все будет полуправдой, а значит, ложью. По крайней мере, этот вариант ничуть не хуже любого другого.

Пора бежать: у меня встреча с клиентом. А надо еще подготовиться.

Часто тебя вспоминаю. Жду ответа.

Морли ему ответит. Пришлет радостное письмо, даже с некоторым налетом зависти: письмо неудачника победителю.

Ведь на Кимон хотят все. В этом вся суть.

Невозможно сказать правду, когда все желали тебе доброго пути.

Невозможно сказать правду: ведь правда превратит тебя из героя во вселенского лузера.

И все письма из дома: гордые, завистливые, радостные оттого, что у тебя все в порядке, – это новые и новые цепи, которые привяжут тебя к Кимону и к вранью при Кимон.

Он спросил у буфета:

– Как насчет рюмочки?

– Да, сэр, – ответил буфет. – Одну секунду, сэр.

– Побольше и покрепче.

– Побольше и покрепче. Готово, сэр.

14

Они встретились в баре.

– Ба, да это наш Чистюля! – воскликнула Максин так, словно видела его вчера.

Бишоп сел рядом.

– Неделя почти прошла.

Девушка кивнула.

– Мы за тобой наблюдали. Ты отлично держишься.

– Ты пыталась мне рассказать.

– Забудь. Пустая была затея. Ни пользы, ни смысла. Но ты казался таким умненьким, таким юным… Мне стало тебя жаль, захотелось предостеречь. – Она взглянула на Бишопа поверх бокала. – В общем, зря я это.

– Наоборот. Мне стоило тебя послушать.

– Никто не слушает, – сказала Максин.

– Вот что непонятно, – произнес Бишоп. – Почему нет ни одной утечки? Конечно, я тоже понаписал в письмах всякого. И ни в чем не признался. И никто не признается. Однако за прошедшие годы…