На пороге Тьмы - Андрей Круз (2010)

Я даже на часы глянул сдуру, вроде как ожидая, что они мне подскажут. Стрелки, наверное, должны в обратную сторону завертеться или что? Впрочем, хрен с ним, чего этим голову забивать? Представлю себе, что здесь… радиация, например. Долго находиться вредно, а если недолго — так и ничего. Может, даже и полезно. Если быстро все сделаем и свалим, то нам до тутошних временных завихрений как до прошлогоднего снега будет. А с ним пусть Милославский разбирается, если время не физическая категория, а философская, или чего он там нагнал.

А мне от него совсем другое нужно. Нам нужно — Насте и мне. Мне указатель от него требуется вроде стрелки у дороги, с надписью «На выход». Или «Домой». Или просто «На хрен отсюда» — даже так сойдет. За ради такого дела я ему куда угодно скатаюсь и что угодно притащу, меня не убудет, хотя это как раз спорно. Но даже если и убудет, то понятно, зачем и за что. Не хочу я быть вечным эльфом в лесах под сенью Тени. Хочу обратно свою человеческую жизнь, тем более что теперь, после того как я стал по-настоящему не один, она обрела смысл. Огромный, безусловный и ясный смысл. Но не здесь, а там, откуда я пришел. Фразу профессора про «закрепленный с одного конца» тоннель я не забыл. Я вообще ничего не забываю — особенно когда говорят о том, на что я свою жизнь поставил.

— Площадь, — сказал Иван, пристроившийся теперь с пулеметом, глядя вперед, в соседний триплекс.

— Ага, — подтвердил я, опознав памятник посреди грязного, голого газона.

До площади осталось всего ничего — просто ехали мы теперь очень медленно, настороженно и опасливо.

— Справа, двухэтажное? — уточнил Федька.

— Ага, — вновь ответил я. — Давай как планировали…

Подъезды-подходы мы вчера на бумажке чертили и при помощи спичечного коробка и толстой книги на столе отрабатывали. Нас, если честно говорить, для такой поездки маловато — надо бы две машины вообще-то и человек эдак семь-восемь народу. Иван, оказывается, как он мне сказал, Милославскому на это намекал, это не я один такой умный, — но тот предложил эту тему больше не обсуждать: мол, и так достаточно. Из чего вывод сделался такой, что профессору надо изо всех сил сохранять секретность. И так как сам факт поездки вроде бы не замалчивался, вчера вон целое заседание по этому поводу было, — с предметом поисков что-то не так. Для меня не так, для Милославского с Иваном, может, и все нормально: тот же Иван на вопрос: что искать? — отвечает уклончиво: мол, мне беспокоиться незачем, он сам займется, что подразумевает под собой предложение со свиным рылом в калашный ряд не залезать. Да и с самого начала было понятно, что искать будем нечто конкретное, в «жужу» целиком никакой архив не влезет, а разбирать его по папочке вблизи Тьмы нам тоже никто не даст: время очень ограничено.

— Блин, сколько добра пропадает, — вдруг сказал Федька.

— Это какого? — не понял я.

Нам по дороге даже машин почти не попадалось: то ли не было их здесь особо, то ли уже вывез кто другой. Так, дома да заборы, уродливые деревья да клочья тумана.

— Ты че? — удивился он. — От города ЛЭП идет к шахтам, там на одних проводах озолотиться можно. Лампочек кругом полно небось. Да и вообще пошариться… тут же поле нехоженое, непаханое.

— Федь, давай ты сейчас по делу думай, а, — попросил его Иван. — Дело сделаем, отдыхать будешь — езжай куда хочешь, но сейчас об этом не надоть, хорошо?

— Как скажешь — никакой в тебе поэзии, — вздохнул Федька.

— Рули давай, поэт, — посоветовал ему Иван.

«Жужа» выкатилась на круглую площадь, описала по ней круг, фыркая дымом из выхлопных труб и объехав памятник, давая нам возможность оглядеться, затем встала, качнувшись взад-вперед, развернулась на месте с аптекарской точностью и задом лихо подкатила к невысокому крыльцу дома, на стене которого висела бордового цвета табличка с золотистыми буквами: «Районный отдел Народного комиссариата внутренних дел (НКВД)».