Ведуньи - Элизабет Ли (2021)

– Да, я видел.

Я на него не смотрю, ищу глазами Дэниела, надеясь, что он где-то поблизости.

Гэбриел по-прежнему стоит передо мной, неловко держа в одной руке чашку с вином, а в другой свою кружку с сидром. Кашлянув, он снова пытается заговорить со мной:

– Что-то ты, девушка, уж больно застенчивая.

– Вовсе нет.

– Ну, не то чтобы застенчивая, это я неправильно выразился, а скорее… невинная, что ли.

Значит, пока я была в лохмотьях, он называл меня шлюхой, а теперь, когда я одета, как любая другая девушка, считает невинной?

– Плоховато ты меня знаешь, чтобы мой характер определять, – говорю я.

– Вот я и хотел бы тебя получше узнать.

– Зачем это?

Ответить ему нечего. Он неловко перетаптывается с ноги на ногу, потом пытается снять шапку, проливает вино на рубаху и бормочет себе под нос проклятия. По щеке у него скатываются капли пота, образуя ручеек. Некоторое время он, прищурившись, смотрит на садящееся солнце, потом переводит взгляд на меня и говорит:

– Нет у меня в запасе всяких красивеньких слов, каких ты заслуживаешь, да только все время видеть тебя, и эти твои глаза, и эту твою… – Он пытается изобразить в воздухе очертания женской фигуры, взмахивает чашкой и снова обливает себя вином. – Всем ведь ясно, что помощник фермера и доярка – это очень даже…

Он вдруг умолкает. Я бы, может, даже пожалела этого незадачливого ухажера, если бы не помнила вкус его большого пальца, которым он чуть не разорвал мне рот, если бы скула моя не начинала ныть при одном лишь воспоминании о его железном кулаке. Я смотрю на него в упор, осмелев от вина и от гнева, и он первый отводит глаза и опускает голову, и я с удовольствием вижу, как лицо его заливает багровый румянец.

И тут, наконец, неподалеку появляется Дэниел. Я окликаю его, но он подходит не сразу, настороженно поглядывая на Гэбриела, а тот, заметив его, смотрит на меня совсем уже жалкими глазами, поворачивается и уходит прочь. Мне на минуту и впрямь становится его жаль, но я напоминаю себе, какая это скотина, и жалости как не бывало.

– Потанцуем? – предлагает мне Дэниел.

– Ой… я даже не знаю… вряд ли у меня получится, я ведь совсем не умею.

Он берет у меня из рук пустую чашку, бросает ее прямо на траву и тащит меня, смеющуюся и протестующую, в круг у костра. И я невольно начинаю двигаться в такт, я вся полна музыкой, жаром, веселыми голосами танцующих людей. Моя рука лежит в руке Дэниела, и мы с ним танцуем, танцуем, пока у обоих хватает дыхания.

Как бы мне хотелось, чтобы моя семья тоже могла участвовать в общем веселье! Как бы мне хотелось, чтобы меня перестал терзать страх оказаться обнаруженной – этот страх, точно злой дух, так и шныряет вокруг меня в темноте. Как бы мне хотелось пересечь реку и действительно стать другой Сарой!

Когда музыка замедляет темп, замедляем его и мы, и тогда Дэниел так близко прислоняется ко мне, что я чувствую на шее прикосновение его губ.

– Пойдем со мной, – шепчет он.

Мы выбираемся из круга, когда музыканты вновь начинают играть какой-то веселый танец, и бежим от света костра, от оживленных людских лиц, и благословенная тьма скрывает нас. Мы держимся за руки, и один раз я все же оглядываюсь, проверяя, не следит ли кто за нами. Так и есть, Гэбриел смотрит нам вслед, но при этом разговаривает с хорошенькой дочкой кузнеца, и я надеюсь, что в данный момент наш уход не вызвал у него особых сожалений.

Я знаю, что в эту ночь в лесу будет немало и других влюбленных пар; знаю я и то, куда ведет меня Дэниел. Вот и берег реки, и мы останавливаемся, не разнимая сомкнутых рук, и я чувствую, какой жар исходит от тела Дэниела. Здесь холоднее, чем на лугу, и я невольно прижимаюсь к его груди, все еще вздымающейся и от быстрых танцев, и от бега через лес. Он приподнимает прядь моих волос, в которую вплетены беленькие цветочки, и, восхищенно покачивая головой, говорит: