Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

– Non, – возразил Желина. – Мы можем желать кому-то гибели, но чтобы религиозный человек сидел в церкви и молил Господа о чьей-то смерти? Не о прекращении мучений близкого человека, который неизлечимо болен и страдает, а о смерти человека, полного сил, который может и должен прожить еще сорок лет. Молиться о смерти такого человека – это что-то совершенно иное. Подобная ненависть заглушает нравственность, этику и веру. Ненависть, поселившаяся в душе.

Слушая Желина, Гамаш спрашивал себя, религиозный ли человек он сам.

– Значит, вы считаете, что мэр Флоран – религиозный фанатик, а Бог – его сообщник? – спросил Бовуар.

– В вашем изложении это звучит глупо, – сказал Желина с печальной улыбкой и покачал головой. – Он может быть религиозным человеком, но если он убил Ледюка, то его вела ненависть к этому человеку, а не любовь к Богу. Я понял, что нельзя недооценивать ненависть. Рядом с ненавистью всегда идет безумие.

– У нас есть отчет криминалистов, – сказал Бовуар, постучав по экрану своего планшета.

Какое же это облегчение – расследовать убийство там, где есть высокоскоростной Интернет. Отчет засветился на экранах перед всеми.

И еще облегчение иметь дело с фактами, а не с гипотезами.

– Он был убит той самой пулей, которую извлекли из стены. Ее выпустили из револьвера «макдермот», который мы нашли. Тут никаких неожиданностей.

– Одна есть, – возразил Желина. – Я не эксперт по убийствам, но я считал, что в большинстве случаев убийцы приносят оружие с собой. Чтобы потом от него избавиться. У следователей меньше материала, если отсутствует оружие.

– Любители, – произнес Шарпантье.

До этого момента он сухо молчал, но стоило ему заговорить, как пот потек с него ручьями.

– Профессионалы знают, что сразу после совершения убийства оружие перестает быть пистолетом, ножом или дубинкой и становится петлей на шее, – сказал он. – Убийца считает, что поступил очень умно, забрав с собой оружие, но отделаться от него гораздо труднее, чем думают многие. Чем дольше оружие остается в руках преступника, тем сложнее становится задача избавиться от него и тем туже затягивается петля.

Шарпантье показал руками отрезок веревки, потом дернул ее за «концы» с такой силой и с таким наслаждением, что наблюдавшие за ним на мгновение замерли. На этого тихого человека снизошло подобие экстаза, пока он рассуждал о казни, поблескивая на утреннем солнце.

Гамаш слегка наклонился к Шарпантье, взгляд его вдумчивых глаз стал острее. Он вдруг понял, что напоминает ему бывший ученик. Его худое напряженное тело было той самой веревкой, а его непомерно большая голова – петлей.

Если Гамаш был разведчиком, а Бовуар – охотником, то Шарпантье, похоже, родился палачом.

А Желина? Гамаш перевел взгляд на старшего офицера КККП. Кем является он?

– Непрофессионалы впадают в панику и берут оружие с собой, – подтвердил Бовуар. – Ледюка убил человек, который знал, что делает. Или по меньшей мере все продумал.

– Но почему револьвер? – спросил Желина. – Зачем Ледюк купил его и почему им, а не автоматическим пистолетом воспользовался убийца?

– У револьвера имелось преимущество – он уже находился там, – пояснил Гамаш. – И установить его связь с убийцей не представлялось возможным. У него есть еще одно преимущество.

– Какое? – спросила Лакост.

Бовуар улыбнулся и подался вперед:

– А такое, что мы теперь о нем говорим. Тратим время на разговоры, а не на расследование. Револьвер – штука необычная. Всякие необычные вещи съедают время и энергию расследования.

– Ты считаешь, что револьвер – одновременно орудие убийства и ложный след, – сказала Лакост.

– Да еще какой! – воскликнул Бовуар. – Когда нам попадается что-либо столь странное, мы просто обязаны уделить этому внимание и, возможно, упускаем что-то другое.

– Это требует рассмотрения, – кивнул Гамаш.