Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

– Oui. Exactement[50], – сказал Гамаш.

Офицер КККП редко встречал людей, которые знали этот девиз, уже не говоря о том, чтобы верить в него. Впрочем, он был знаком с историей Гамаша и знал, что у того есть собственное определение этих трех понятий.

Девиз Королевской канадской конной полиции звучал прозаичнее.

«Maintiens le droit» – «Защищай закон».

Поля Желина это вполне устраивало. Он знал, что закон и справедливость не всегда совпадают. Но этот девиз имел преимущество благодаря своей абсолютной ясности. В то время как справедливость отличалась изменчивостью, ситуативностью. Ее можно было интерпретировать и понимать по-разному.

Он взглянул на фотографии Сержа Ледюка.

Его убийство нарушало закон, но служило торжеству справедливости? Возможно.

– Когда вы взяли власть, коммандер, Ледюк из учителя превратился в предмет изучения, – сказал Шарпантье. – Кадеты усвоили, что падение тирана неизбежно.

– Однако кое-кто все равно выбирал Ледюка в наставники, – указал Желина. – Тут урок явно пошел не в прок.

– Для подобных вещей требуется время, – возразил Гамаш. – Их мир перевернулся с ног на голову. Некоторые, возможно, думали, что это временно. Они предполагали, что я продержусь семестр, а потом Ледюк восстанет из праха. Я искренне удивился, что за ним пошло не так уж много кадетов.

– Большинство пошли за вами?

Гамаш улыбнулся:

– Новый шериф в городе? Non. Ничего подобного. Полагаю, сделать такой шаг было для многих сродни предательству. Но постепенно в мою квартиру стало приходить все больше кадетов. Главным образом первокурсники. А некоторых я приглашал сам.

– И кого именно? – спросил Желина. – Самых многообещающих?

– Лучших из выводка? – усмехнулся Гамаш.

Желина слегка удивился, услышав такую формулировку.

– Мы можем вернуться к отчету криминалистов? – спросила Лакост, посмотрев на часы.

– Конечно, – согласился Желина. – Désolé.

Они снова опустили глаза на экраны, и Бовуар продолжил свою экскурсию:

– Как видите, отпечатки пальцев некоторых кадетов оказались в ванной комнате Ледюка. Включая и тех кадетов, что сейчас в деревне. Тут нет ничего удивительного. Мы знали, что они в числе его протеже. Но отпечатки одного из них обнаружились на комоде и на футляре от револьвера.

Он нажал клавишу, и осталась всего одна точка.

– Кадеты в деревне? – спросил Желина, переводя взгляд с Бовуара на Лакост. – В Сен-Альфонсе? Что, некоторые из кадетов местные?

Бовуар виновато посмотрел на Гамаша.

– Чьи отпечатки на футляре? – спросил Гамаш.

– Кадета Шоке.

Гамаш нахмурил брови.

– А на оружии? – спросила Лакост.

– Отпечатки на револьвере, к сожалению, смазаны, тут можно говорить лишь о частичных отпечатках. Поступил и отчет коронера. О Ледюке ничего необычного. Он имел вполне приличное здоровье для сорокашестилетнего мужчины. Никаких свидетельств недавней сексуальной активности. Незадолго до смерти он поел и выпил виски.

– Много выпил? – спросил Желина.

– Нет. И никаких синяков или порезов, свидетельствующих о борьбе.

– Значит, он просто стоял и ждал, между тем как кто-то приставил к его виску револьвер и нажал на спусковой крючок? – спросила Лакост.

Она обвела взглядом сидящих за столом – все они тоже пытались представить, как это могло произойти. В особенности с таким человеком, как Ледюк, который, судя по всем рассказам, в свои лучшие времена был задиристым.

Офицер КККП подался вперед и покачал головой:

– Нет. Это лишено смысла. Видимо, мы что-то упускаем. Эти частичные отпечатки на оружии. Неужели Ледюк показывал его всем подряд? И в конечном счете дал в руки своему убийце?

– Который застрелил его в присутствии других? – скептически произнесла Лакост.

– Так что вы думаете на этот счет? – спросил Желина.