Рулетка судьбы - Антон Чижъ (2019)

– Дамы и господа, – начала он траурным тоном. – Мы собрались здесь, чтобы в назначенный срок узнать последнюю волю покойной Анны Васильевны Терновской и исполнить ее в строгом соответствии с порядком, законом и приличиями. Мы скорбим о постигшей нас утрате и теперь в память об Анне Васильевне должны вскрыть завещание. Напомню, что завещание для каждого из нас и вообще в традициях нашего народа является священным. Также обязан сообщить вам, что завещание составлено лично Анной Васильевной. Гербовый сбор оплачен госпожой Терновской полностью, завещание заверено мной собственноручно и скреплено печатью в моем присутствии и в присутствии моих секретарей и делопроизводителя, то есть не менее трех свидетелей… В строгом соблюдении закона. Таким образом, духовная[34] имеет полную законную силу и вступит в действие сразу после оглашения…

Торжественная и печальная речь произвела нужный эффект: зрители пребывали в нетерпении. Фудель грыз ногти, Лабушев сменил ногу, перекинув левую на правую, Живокини обмахивалась платочком. Только Рузо и мадам Львова ничем не показывали волнения.

Нотариус остался доволен. Актерские приемы были ему не чужды.

Пушкин посматривал на лица.

– Прежде чем мы услышим последнюю волю Анны Васильевны, я обязан проверить список лиц, которые будут упомянуты в последней воле покойной… Сей список составлен лично госпожой Терновской и приложен к завещанию в отдельном конверте. – Эггерс раскрыл массивную папку с потертым золотым тиснением и достал из нее простой конверт, как фокусник демонстрирует пустую шляпу, из которой вытащит кролика.

Медленно шурша бумагой, нотариус вскрыл конверт и вынул сложенный листок.

– «Список лиц, кому сообщить мою волю», – прочитал он. Очками Эггерс не пользовался.

Как хороший актер, умеющий накачивать напряжение у публики, нотариус взял паузу и прокашлялся…

– «Сестра моя Живокини Вера Васильевна…» – прочел Эггерс и оборотился к ближней даме.

Она махнула ему платочком.

– Далее: госпожа Львова…

Тетушка подняла руку, старательно не глядя в угол, где возвышался ее племянник.

– Лабушев Петр Ильич, кузен покойной, – произнес нотариус, почему-то не зачитывая комментарии, которая оставила Терновская.

Лабушев величаво склонил голову:

– Я здесь, благодарю вас…

– «Племянник мой двоюродный Фудель», – все-таки прочитал Эггерс, явно пропустив что-то в тексте.

Фудель подскочил и тут же сел.

– «Барышня Рузо Ольга, секретарь…»

Рузо вскинула голову и быстро сказала:

– Да…

Нотариус посмотрел в листок и обвел взглядом присутствующих.

– Господа, тут указано еще одно лицо. Анна Васильевна сделала особый комментарий, – палец указал на что-то. – Без этого лица оглашение невозможно…

Кажется, Эггерс был удивлен не меньше будущих наследников.

– Кто это лицо? – раздраженно спросил Лабушев. – Его можно пригласить?

– «Тимашева Настасья Андреевна, племянница моя», – прочел Эггерс и обратился за помощью к залу. – Господа, кому известно, где находится это лицо?

Иногда тишина бывает громче взрыва. Пушкин не знал, насколько велика неожиданность для тетушки. Но близкие родственники: кузен, двоюродный племянник и сестра, кажется, с трудом переносили известие. Только Рузо казалась безразличной.

– Но это странно, господа, – сказал Лабушев, ища поддержи. – Для чего эта девица? Нельзя ли обойтись без нее?

Эггерс сложил листок.

– Воля покойной будет исполнена в точности. Пока госпожа Тимашева не появится здесь, оглашение невозможно…

– Господин нотариус, будет ли нарушением закона, если отложить оглашение не более чем на час?

Все, кто был в кабинете оглянулись. Даже тетушка не удержалась.

– Нет… Разумеется, нет… – проговорил Эггерс.

– Тогда прошу немного подождать, – сказал Пушкин, выходя из угла. – Она проживает в двух шагах отсюда, в гостинице «Лоскутная». Привезу ее так быстро, как только смогу.