Скажи, что ты моя - Элизабет Нуребэк (2019)

Ханс не был биологическим отцом Изабеллы. Но он стал для нее лучшим отцом, чем мог бы стать ее биологический отец. С ним я совершила ошибку. Ошибку, которую мне пришлось исправить. Но какой смысл копаться в прошлом? Из этого ничего хорошего не выйдет.

У Изабеллы и Ханса были прекрасные отношения. За это я благодарна. Он был для нее замечательным отцом. Разве ей этого недостаточно? Мне только хотелось бы, чтобы она чуть больше ценила меня. Показывала мне свою любовь, как делала в детстве. Мы любим друг друга. Она любит меня, я знаю. Но мне хотелось бы увидеть в ней проявления любви. Я хотела бы ощутить это. Мы с ней родная кровь.

Взгляды. Пикировка. Вопросы. Подозрения.

Раньше она такой не была. И в те дни, что мы провели вместе в Веллингбю, все было по-другому. Теперь вопросы сыплются на меня как дождь. Вдруг ей все надо знать. Я пытаюсь отвечать, как могу, а она все недовольна. Как она изменилась! Словно отравили чем-то. Это в ней пустила корни ложь, эта ложь все портит.

Конечно, я могла бы сидеть и грустить по поводу выбора, который я сделала. Но я не хочу предаваться этому занятию. Все вышло, как вышло. Разве лучше было бы Изабелле узнать раньше, что Ханс ее удочерил? В этом я далеко не уверена.

Я пытаюсь проявлять терпение. Это тяжело. Жизнь вообще нелегкая штука. Сегодняшняя молодежь избалована, им все подается на блюдечке с голубой каемочкой. Их взгляды непоколебимы и однозначны, но за ними ничего не стоит. Считают себя толерантными и открытыми – пока не выяснится, что кто-то с ними не согласен. Тут они начинают нас ненавидеть, чувствуют себя оскорбленными и униженными. Им плохо от того, чему их подвергли злые родители, и они пытаются доискаться до истины, осудить их.

Пора повзрослеть, говорю я. Хватит сидеть и плакать, вам не о чем печалиться. Вы ничего не знаете о том, что такое страдания.

Моя собственная мать была никчемной. Пьянчуга и потаскуха. Однако я же вот нормальной выросла. Никогда в жизни я не пошла бы к психотерапевту, чтобы поплакаться о том, как она меня обижает. Никогда не стала бы открыто ставить под сомнение ее личный выбор. Так не делается. Это дико. Позволить чужому человеку копаться в самом сокровенном. Позволить чужаку дать все ответы на твои вопросы. И так ясно, что это глупо. Это неестественно.

Но я проглатываю обиду. Матери часто приходится терпеть.

Знаю, что Изабелла считает меня наивной, когда я высказываю свое мнение по поводу ее одежды. Но для меня было шоком увидеть, насколько она изменилась по сравнению с той девочкой, которая когда-то уехала из дома.

Если бы вопрос стоял только о моде, я бы еще поняла. Может быть. Но она стала такая желчная, такая колючая – совсем не похожа на себя. Словно она хочет измениться. Словно она хочет стать кем-то другим.

Я бы не удивилась, если бы увидела у нее татуировку или пирсинг. Но и здесь я стараюсь сдерживаться. Вместо того, чтобы ругаться, я подаю ей чай и забочусь о ней. Скоро она поправится. Скоро она станет самой собой.

Она вернется ко мне. В конце концов все образуется. Само собой, она мечтает поскорее вернуться в Стокгольм, но я стараюсь жить сегодняшним днем. Пытаюсь научить ее поступать так же.

Отдыхай.

Пей свой чай.

Носи теплые носки.

Остальное образуется.

Все снова будет хорошо. Об этом я позабочусь.

Скоро все станет как прежде.

Стелла

Длинный спиралевидный локон упал на пол.

Пряди сыпались одна за другой.

Закончив, я разглядела в зеркало результат.

Потом надела вещи, принесенные Хенриком. Черные облегающие брюки, белую майку и серую толстовку.

Из кухни доносился божественный запах спагетти, чеснока, креветок, сыра, помидоров и приправ. В животе начало урчать. Я проголодалась.

Увидев меня, Пернилла застыла с открытым ртом.

– Стелла, что ты наделала?

– Захотелось изменений, – ответила я и засунула в рот креветку.

Пернилла потрогала рукой мои волосы.