Скажи, что ты моя - Элизабет Нуребэк (2019)

– Хенрик рассказал тебе, что случилось?

– Мне кажется, это ты должна была давным-давно все рассказать.

Я сделала последнюю затяжку, погасила окурок.

– Прости.

– Давай начнем с Алисы. Когда ты пришла ко мне, ты была уверена, что она умерла. Ты по-прежнему так думаешь.

В голове у меня мелькнула внезапная мысль, и я схватилась за телефон. Пролистала изображения и нашла сделанный мною скриншот.

Пернилла взяла у меня из рук мобильник и рассмотрела фото.

– Что это? Это она?

Выражение ее лица изменилось. Она увеличила изображение и чуть слышно ахнула.

– Вылитая Мария! – воскликнула она.

Пернилла посмотрела на меня.

– Что ты намереваешься делать? – спросила она. – Чего ты хочешь? Ты это знаешь?

– Да, – ответила я. – Я знаю, чего хочу.

– Расскажи.

– Я хочу принять горячую ванну.

Зайдя обратно в квартиру, я наполнила ванну водой. Попробовала ее рукой – почти кипяток. Я содрала с себя одежду, открыла окно в ванной, впустила осенний воздух, от чего по моей голой коже побежали мурашки. Потом взяла все те лекарства, которые Хенрик получил для меня в аптеке, и кинула их в помойное ведро под раковиной.

Я залезла в ванну. Вода обжигала кожу, у меня перехватило дыхание. Упершись руками в края ванны, я закрыла глаза и, часто дыша, опустилась в горячую воду.

Откинувшись назад, я смотрела в потолок, вдыхая холод, проникающий в открытое окно. От горячего пара все мысли таяли. Все вопросы, все чувства вины и стыда. Мой нелепый выбор, мои отчаянные попытки. Все неудачи, все глупое вранье.

Все бледнело и растворялось в воздухе.

Когда я вылезла, вода была уже совсем холодная. Зеркало запотело, я вытерла его. Увидела в нем женщину, которая вопросительно смотрит на меня.

Мне она была знакома, хорошо знакома. Я знала ее лучше, чем кто-либо другой. Об этой женщине мне было известно все. У нее не было от меня секретов, ей не удастся что-то скрыть от меня.

И я устала от нее.

Устала от ее бреда. От тех проблем, которые она создает, ее ограниченности, последствий ее поступков, меня все это достало. Она об этом знает. И я вижу по ней, что она все понимает.

Я держала руки перед собой. Сильные, крепкие. Они больше не дрожат. Я закрыла окно, обмоталась полотенцем, размашистыми движениями расчесала волосы. Открыла шкафчик, нашла ножницы. Провела по острию пальцем – лезвие разрезало кожу. Из ранки выступила капелька крови.

Ножницы острые.

То, что нужно.

Керстин

На несколько дней она осталась со мной. И вот теперь она заболела. Удачно, что она не села на поезд в Стокгольм. Пусть останется дома, пока не поправится.

Я прибралась. Вытерла пыль, пропылесосила, помыла полы и все расставила по местам. Даже цветы полила. Изабелла мне немножко помогла.

Дом ожил. Это невозможно описать иными словами. Я ожила. Несмотря на все трудности и скорбь по Хансу. Несмотря на то, что в последнее время у меня началась бессонница – все это время я буквально места себе не находила от постоянной тревоги.

Теперь мы с Изабеллой вдвоем. Всегда так и было. И ей полезно немного побыть в тишине. Ее поощряли в поисках «правды». Стоит ей только точно узнать, кто ее отец, почему он не принимал участия в ее жизни, как что-то изменится. Что, по ее мнению? Она даже не подозревает, о чем идет речь. А я-то знаю. Изабелла понятия не имеет, насколько ужасна правда. Если бы она это узнала, то раскаялась бы, что вообще задавалась этим вопросом. Человека, которого она называет своим настоящим отцом, ей не захотелось бы видеть. И, к счастью, этой встрече не суждено случиться.

Какой смысл препарировать мою жизнь, мой выбор, мои решения? Правда не дает желаемого освобождения. Это все ложь. Напротив, правда больно ранит. Правда рвет и крушит. Правда причиняет боль.

Родить ребенка может кто угодно. Вырастить ребенка, дать ему силу и характер, любить свое дитя – это совсем другое дело.