Больная любовь - Джесс Хилл (2021)

Подобные опасения понятны. Юное поколение действительно нужно защищать от хищных и бесцеремонных акул пера. У детей можно брать интервью только на условиях анонимности, гарантируя им безопасность и обеспечивая психологическую поддержку. Представители СМИ, встречаясь с травмированными детьми, должны выделять на беседу много времени. Им следует быть чуткими и внимательными и вообще лучше предварительно проконсультироваться с экспертами, например, из таких организаций, как Our Watch. Там подскажут, как избежать вторичной травмы. При этом важно понимать, что есть очень много переживших насилие детей, которые хотят поделиться своей историей. Их обижает и расстраивает, что мир взрослых не дает им такого права. Вместо того чтобы по умолчанию считать, будто мы знаем, что лучше для молодых, не стоит ли спросить их самих: «А не хочешь ли рассказать, что с тобой произошло?» Для таких подростков, как Карла, молчание может быть особенно опасным. Семейное законодательство слишком часто рассматривает детей почти как собственность родителей, а домашнее насилие – как взрослую проблему, которая решится, если родители расстанутся. В этой системе почти не предусмотрено предоставление слова детям. Даже если они храбро рассказывают всю правду психологам и юристам, в итоге их свидетельство нередко перевирается в суде, а иногда и отметается как недостоверное. «Это похоже на попытки перейти вброд океан. Ты видишь, как надвигается большая волна, которая накроет тебя с головой, – описывает Карла свое видение судебного процесса. – Я сказала своему независимому детскому адвокату, что не хочу иметь ничего общего с отцом, что он ведет себя агрессивно, а в суде она заявила: “Есть некоторые небольшие проблемы, но в основном все в этой семье хорошо”».

Есть много несовершеннолетних, которые хотят рассказать о пережитой травме. Но общество не готово их выслушать, а их свидетельство не принимают всерьез.

Если наше общество не прикладывает усилия к тому, чтобы выслушать детей, то чего нам остается ожидать от системы правосудия?

Тот факт, что детям затыкают рот, возмущает австралийскую писательницу Рут Клэр. Сейчас ей под сорок. Она росла, постоянно пытаясь отстраниться от садистских выходок отца – тот вернулся с Вьетнамской войны с поврежденной психикой. Рут вспоминает, что никто из взрослых не замечал, насколько она травмирована его поведением. Что только она ни предпринимала, чтобы привлечь их внимание. «В детстве никто не прислушивается к твоему мнению, не берет его в расчет, не относится к нему серьезно», – пишет она. Когда девочке было 13, она проснулась как-то раз среди ночи от того, что мать кричала и звала на помощь. Рут встала и поспешила на шум, доносившийся из кухни. Там она обнаружила, что мать лежит на полу, а сверху ее придавил всем телом отец. Дочь попробовала вмешаться, но тот оттолкнул ее, так что она отлетела к противоположной стене. Он пригрозил, что выцарапает матери глаза крышкой от пивной бутылки. Рут бросилась за помощью к соседям, и те вызвали полицию. Но мать отказалась выдвигать обвинения против отца. И все же Рут уговорила ее уйти из дома и искать убежища в приюте. Туда их отвезла полицейская машина. Девочка думала, что полицейские хотя бы расспросят ее и брата о том, что произошло. «Но вместо этого они уточнили, в каком классе мы учимся, и спросили, как зовут нашего попугайчика, – сетует она. – Создавалось впечатление, будто они хотели дать нам понять, как, по их мнению, нам следует вести себя в такой ситуации. Все должно быть как всегда. Надо забыть о том, что случилось. Не пытаться разобраться во всей этой истории».