Больная любовь - Джесс Хилл (2021)

Это вовсе не утешило Рут. Она поняла, что на полицию надежды мало, разве только при наступлении совсем уж экстренной ситуации. «Мои проблемы – это мои проблемы, и мне самой придется думать, как их решить, – продолжает она. – Стражи порядка не хотели выслушать мою историю, и после этого мне стало казаться, что ее и невозможно рассказать. Я чувствовала себя так, будто я немая и ни с кем не могу объясниться». [9]

Выслушать то, что говорят дети, – вот вопрос государственной важности. Начиная с пяти лет они уже способны причинить себе вред из-за стресса, и это происходит в тревожных масштабах: за десять лет, с 2006 по 2016 год, 33 501 несовершеннолетний в возрасте от пяти до девятнадцати лет пытался отравиться. С каждым годом число таких попыток росло на 10 %. [10] Речь идет не просто о причинении вреда здоровью. Число детских самоубийств растет. За 2015 год количество суицидов среди девочек от 15 до 19 лет выросло на 47 %. [11] Данные по сообществам, основу которых составляет коренное население Австралии, катастрофичны: дети из семей аборигенов составляют около 5 % от всех австралийских детей, при этом среди несовершеннолетних самоубийц их доля составляет 40 %! (По статистике за 2018 год.) [12] Подавляющее большинство этих детей, сводивших счеты с жизнью, жили в нищете; многие подвергались домашнему насилию и сексуальным домогательствам. Кризис разгорается: за первые две недели 2019 года пять девочек-аборигенок в возрасте до пятнадцати лет покончили с собой. [13] Нет слов, чтобы описать весь ужас, который охватывает от этого. Нам должно быть стыдно, что дети представителей коренных народов так живут и так умирают. Меган Митчел, уполномоченный по делам детей, в 2017 году сообщила, что домашнее насилие, встречающееся в самых разных национальных сообществах, – серьезный фактор риска, приводящий к подростковому суициду. [14] Она ссылается на свидетельство одного офицера полиции, который утверждает, что «каждый ребенок, покончивший с собой за последний год, рос в семье, где зафиксированы случаи домашнего насилия». [15] А мы-то думаем, что пытаемся защитить этих детей от стресса, отвлекая их разговорами о попугайчиках и расспрашивая о школе! Все дело в нас: это мы не в состоянии говорить на больную тему и даже самим себе не открываем всю правду о ней.

В этой главе мы еще услышим детские свидетельства, а также рассказы взрослых, которые выросли среди домашнего насилия. Но сначала давайте посмотрим на внутренний мир тех, кто в буквальном смысле слова еще не умеет говорить о своих переживаниях.

Младенцы

Нам, взрослым, трудно представить то, что чувствуют дети. А что чувствуют младенцы, представить практически невозможно. Да, все мы сами когда-то тоже были такими, но теперь малыши кажутся нам инопланетными существами. Что это за вихрь эмоций, который какает, писает и отчаянно кричит? Их внутренний мир кажется абсолютно непостижимым. А есть ли у них вообще какая-то внутренняя жизнь? Существует, конечно, небольшое число людей на планете, которые заявляют, будто помнят себя в младенчестве. Но большинство из нас не сохранили таких воспоминаний. Устойчиво память начинает работать лишь в три, три с половиной года.

Наверное, поэтому с новорожденными не особо считаются, полагая, что они пребывают в блаженном забытьи, а их сознания хватает лишь на то, чтобы распознать голод, усталость или боль. Молодые мамы, пережившие домашнее насилие, иногда этим утешаются. Они думают, что их дети слишком малы, чтобы видеть и понимать, что происходит вокруг.