Больная любовь - Джесс Хилл (2021)

Когда младенцу регулярно не хватает чувства безопасности и эмоционального контакта с близкими, он переходит к другому режиму существования – повышенной тревожности, обеспечивающей выживание. Мозг затопляют химические реакции, призванные помочь справиться со страхом. Если все это длится долго, со временем в сознании юного существа образуются стойкие связи, помогающие адекватно реагировать на постоянный хаос окружающей среды. Венди Банстон и Робин Скетчли пишут, что захваченный страхом мозг новорожденного «ограничен в построении новых связей и выбирает прежде всего те, которые обеспечивают выживание». [18] Человек учится жить так, будто постоянно находится под прицелом. Мозг реагирует на малейшие намеки на опасность. Это примитивный тип функционирования, направленный исключительно на самозащиту. Миндалевидное тело откликается на стимулы раньше, чем включатся аналитические отделы серого вещества. Реакция последует в любом случае, вне зависимости от того, является ли угроза реальной или лишь кажущейся[98]. Напуганные малыши физически неспособны спрятаться – этот навык появляется у детей постарше, растущих среди агрессии. В этой области они достигают удивительного мастерства! А у малыша нет иного выбора, кроме как спрятаться «внутри» – то есть уйти в себя, замкнуться.

Эмма Гиршик, терпевшая абьюз во время беременности и первые годы жизни ребенка, очень емко описывает это состояние: «У меня нет ни одной фотографии улыбающейся дочки в первый год ее жизни. Мне казалось, что у меня очень замкнутый, лишенный эмоций, тихий и вечно испуганный ребенок. Глаза ее всегда были широко распахнуты, она никогда не смеялась. Плакала тоже редко, но и не пыталась играть и общаться со мной, не хихикала, лицо ее никогда не выражало счастья или радости». Вскоре после того как Эмма ушла от партнера-тирана, она вдруг поняла, что такое поведение дочери нельзя было считать нормальным. «Я осознала, что рядом со мной – озорная, веселая, энергичная и шумная проказница. Она всегда чем-то интересуется, любит танцевать, петь и хохотать. Теперь она всегда просыпается с улыбкой». [19]

Социальный работник Робин Лэм, которая более тридцати лет трудится в подразделении по защите детей при больнице Уэстмид в Сиднее, говорит, что родители часто неправильно интерпретируют поведение своих детей. Лэм утверждает: самую большую тревогу у нее вызывают случаи, когда ребенка характеризуют как «очень хорошего» – он всегда ведет себя тихо и никогда не плачет, даже когда родные выходят из комнаты. «Нормальный малыш так себя не ведет. Он кричит, зовет близких, требует внимания. Младенцам не нравится оставаться в одиночестве, – рассказывала Робин, пока водила меня по отделению. – Но дети, живущие в жестокой среде, – другие. Они усвоили правило: “Если буду кричать, никто все равно не отреагирует. А если и отреагирует, то с помощью насилия”».

Ребенок растет

Дети пытаются защитить себя от опасностей, с которыми сталкиваются в доме, где царит жестокость. Они, как заправские детективы, учатся мастерски распутывать поведенческие задачки, задаваемые взрослыми. «У ребенка, растущего в атмосфере абьюза, развиваются необычные способности. Он умеет отслеживать сигналы, предупреждающие о надвигающейся атаке со стороны взрослого, и очень чутко улавливает смену внутреннего настроя абьюзера, – пишет Джудит Херман. – По переменам выражения его лица, интонации, языку тела дети понимают, что надвигается волна гнева или досады, растет сексуальное возбуждение, сказывается интоксикация [от наркотика или алкоголя]». [20]