Охота на ведьму - Астрид Фритц (2019)

В первые две недели после свадьбы моя задача состояла в первую очередь в том, чтобы вжиться в роль купеческой жены: Зайденштикер знакомил меня с местной знатью, купцами и своими торговыми партнерами. Почти каждый день Марга наряжала меня и делала мне прическу, а потом к нам в гостиную приходили гости и мне нужно было общаться с ними за бокалом вина. Симон с самого начала призывал меня к тому, чтобы я не стеснялась, открыто и откровенно высказывала свои мысли: он считал, что женщина не должна сидеть молча, когда мужчины разговаривают. Конечно, намерения у него были хорошие, но вначале я все-таки чувствовала себя как скот на рынке, выставленный на всеобщее обозрение, к тому же Симон явно очень гордился тем, что завел себе молодую жену. Но, чтобы не обижать его, я вела себя вежливо и приветливо и уже вскоре научилась ценить эти встречи, вносившие разнообразие в мою в целом столь размеренную жизнь; кроме того, среди гостей попадались и по-настоящему приятные люди. Когда гости стали появляться у нас реже, мне очень не хватало этих встреч.

В целом мы с Зайденштикером днем почти не виделись. Когда я спускалась на завтрак, он обычно уже сидел за работой в своем кабинете, обедал, как правило, вне дома, отправляясь на встречи с какими-то важными людьми, и нам оставался только совместный ужин. Тогда мы чуть смущенно усаживались за длинный стол, залитый светом многочисленных свечей в люстре под потолком, и в основном молчали. А ведь мне так хотелось, чтобы Симон рассказал мне о том, как прошел его день, потому что сама я никаких новых впечатлений почти не получала.

Зайденштикер был купцом до мозга костей, и торговля играла главную роль в его жизни. Он не только привозил товар из далеких стран, но и поставлял местным мастерам сырье, из которого они делали готовые ткани, после чего Симон эти ткани продавал. Еще он не гнушался давать деньги в рост, хотя против такого занятия выступали священники, как в Селесте, так и тут, в Страсбурге, ведь ростовщичество считалось недостойным христианина уделом иудеев.

От папы я знала, что купец, в отличие от лавочника, большую часть времени проводит в своем кабинете, руководя закупками и продажами, наводя справки о надежных торговых путях и следя за тем, чтобы в пересылке товаров не возникало накладок, поскольку любой караван с полупустыми телегами мог принести убытки. Купцы, торговавшие за пределами страны, редко покидали свой дом: письма с описанием заказов и указаниями, как следует переслать товар, обычно доставляли конные гонцы, а для переговоров у негоциантов[142] были свои люди, которые отправлялись в далекие земли, например, в Италию, Испанию или Бургундию, присоединившись к какому-нибудь торговому каравану. Папа говорил, что я точно не останусь в одиночестве и мне не нужно будет тревожиться о том, где теперь мой супруг.

Я была дочерью галантерейщика, и потому мне хотелось побольше узнать о том, как устроен мир торговли, но Зайденштикер предпочитал не посвящать меня в эти вопросы. Прожив в Страсбурге четверть года, я мало что выяснила, и то немногое, что я узнала, мне пришлось вытягивать из Симона чуть ли не клещами, или же мне поведал об этом общительный Убельхор. К тому же, вопреки словам моего отца, Зайденштикер неожиданно часто уходил из дома – навещал страсбургских ткачей и красильщиков или отправлялся в торговую гильдию в порту, где на верхнем этаже склада выставлял свои товары для местной торговли: хлопок из Равенсбурга, шелк из Женевы, фламандские и английские ткани, гладкую цветную шерсть и расшитый золотом и серебром бархат из Венеции. Кроме того, в гильдии Симон выполнял обязанности весовщика – эта должность приносила ему более шестидесяти гульденов в год, как с некоторой неохотой признался мне Убельхор. Только один раз, вскоре после свадьбы, Зайденштикер позволил мне пойти с ним на склад гильдии, и я была потрясена и очарована великолепными тканями и другими товарами со всего мира.