Он уходя спросил - Борис Акунин (2022)

Мари достала из рукава небольшой бумажный рулон, стала его разворачивать.

– Что это?

– Пока вы беседовали с полицейским, я наведалась в контору архитектора, который строил дом. За десять рублей секретарша одолжила мне план особняка. Нужно его изучить. Здесь много интересного.

Я посмотрел на часы. Время моего двухчасового перерыва закончилось, пора было возвращаться.

– Что ж, изучайте. Незаконное проникновение в чужие жилища – это по вашей части, – сказал я на прощанье и отправился назад на Офицерскую.

Там меня ожидал сюрприз. У входа стоял знакомый «паккард», на котором ездил действительный статский советник Воронин. Его превосходительство выглядывал из окошка, укоризненно качал головой.

– Где это вы катаетесь, Гусев, когда вы нужны?

– Был на Васильевском острове, разговаривал по одному делу с околоточным надзирателем, – доложил я, потому что начальству нужно всегда говорить правду – просто необязательно всю правду.

– Ну так я вас сейчас вознесу с низшей ступени полицейской лестницы на самую высшую, – объявил Константин Викторович. – Берите ваш доклад. Мы едем к товарищу министра Джунковскому. Всё объясню по дороге.

XVIII

Но начал он не с объяснений, а с вопроса. Только сначала опустил стекло, отделявшее пассажирскую часть лимузина от места водителя, – я никогда раньше не встречал кабины подобного устройства. Правда, в самом первом автомобиле, какой мне довелось увидеть еще пятнадцать лет назад, шофер вообще располагался под открытым небом, будто кучер на облучке.

– Какого вы мнения о Джунковском?

Я очень удивился. Как может начальник спрашивать мнение подчиненного о еще более высоком начальнике, главе всех полицейских служб империи? И зачем?

– Хорошего, – осторожно ответил я.

Генерал Джунковский, назначенный на свой пост в прошлом году, мне действительно нравился. Прежде всего тем, что полагал главной задачей своей работы не кнопфовщину, то есть искоренение крамолы любыми, даже нечистыми средствами, а восстановление авторитета государственных институций. Из губернских Охранных отделений Джунковский приказал оставить только три: в обеих столицах и в Варшаве, а прочие упразднить. Он официально запретил инструмент провокации и использование азефов – двойных агентов, которые обманывали и революционеров, и полицейских.

Поскольку Воронин выжидательно молчал, я прибавил:

– Положение уголовной полиции, которая борется с преступностью (я чуть было не сказал с настоящей преступностью), теперь стало лучше. А учреждение «молниеносных бригад» позволит нам вывести раскрываемость на качественно новый уровень.

– Так-то оно так, – вздохнул действительный статский советник. – А все же тайной полиции без тайн не бывает. Вообразите поединок между чемпионом по английскому боксу, который умеет бить только руками да только выше пояса, и мастером китайской драки, не связанным никакими правилами. Не прозевал бы наш рыцарь с открытым забралом беду вроде «Первого марта» или чего-нибудь много худшего.

– Разве может быть что-то много худшее, чем убийство государя?

– Да. Убийство государства.

Лицо Воронина помрачнело.

– Я вот к чему завел этот разговор, Василий Иванович. Имею к вам просьбу. Даже приказание. Если его превосходительство будет задавать вам вопросы о структуре бригад, напирайте на то, что осведомительная сеть, без коей работа новых подразделений совершенно невозможна, будет вербоваться исключительно из представителей преступного мира.

– А из кого же еще?

Константин Викторович бросил на меня озадаченный взгляд.

– Ну уж от вас подобной розовости я не ждал. Разумеется, при необходимости группа первоклассных специалистов сыска должна использоваться и для борьбы с государственными преступлениями. А для этого понадобится иметь своих агентов в самых разных общественных слоях.