Он уходя спросил - Борис Акунин (2022)

– Это, конечно, меняет дело, – признал я. – Выходка Бобкова подозрительна. И всё же, согласитесь, идея Алевтины Романовны совершенно безумна. Хвощова безусловно свихнулась. Чего стоит это ее требование, чтобы вы убили предполагаемого злодея? Тут нужен психиатр.

Мари качнула головой.

– Требование действительно безумное. Но версия не такая фантастическая, как вам кажется. Давайте я вам сообщу сведения, которые я успела собрать о господине Бобкове, а потом вы сами решите, способен он на подобное или нет.

– Ну-ну, послушаю, – скептически сказал я, удивляясь, что столь опытная сыщица вообще стала рассматривать это дикое предположение.

– Бобковы, как вам наверняка известно, владеют сахарными заводами и являются одним из богатейших семейств России. Зиновий Иванович продал братьям свою долю в бизнесе…

– В чем? – переспросил я, не поняв слово.

– По-русски говорят «в деле». Это человек, органически неспособный ни к какой работе. Всегда был таким, с детства. С детства я и начну.

– Стоит ли?

– Судите сами. В семилетнем возрасте Зиновий повесил свою младшую сестру.

– Что?!

– Семья сохранила эту трагическую историю в тайне. Дети играли «в Софью Перовскую», брат оттолкнул стул, девочка повисла, и взрослые не успели ее снять.

– О господи…

– Про Зибо-подростка Алевтина Романовна тоже порассказала мне всякой жути, на которую я сейчас не стану тратить время. Этот тип личности мне известен, он не столь редок среди отпрысков очень богатых или очень знатных семей. Ребенок вырастает в ощущении своей исключительности и упивается ею. Всё обыденное, общепринятое, предназначенное для плебса кажется ему пошлым и скучным. Отдельные индивиды в погоне за экстраординарностью заходят очень далеко. Нарушение правил превращается в фетиш. Расскажу вам только один эпизод из прошлого господина Бобкова – чтобы вы не удивлялись моей готовности всерьез принять версию мадам Хвощовой.

В ранней молодости Зибо собрался жениться на девушке редкостной красоты. Но за несколько дней до свадьбы она порвала отношения с женихом, сказав, что полюбила другого. Однажды утром красавица делала обычный туалет и опрыскалась пармской водой из флакона с резиновой грушей. Только вместо пармской воды внутри оказалась кислота. Девушка потеряла зрение в одном глазу, на лице у нее остались ужасные ожоги. Когда сняли повязки, она посмотрела на себя в зеркало и выбросилась из окна.

Я передернулся.

– Было расследование. Установили, что жидкость во флаконе подменила незадолго перед тем уволенная горничная, тайно прокравшись в дом. На допросе она заявила, что ее нанял Зиновий Бобков. Никаких доказательств, однако, не было, адвокаты объявили показания оговором. Но с тех пор от Зибо отвернулись все родственники. Они-то знали, на что он способен.

– М-да, фрукт, – вздохнул я.

– После Хвощовой, у которой, разумеется, есть свои основания не любить Бобкова, я поговорила со знакомыми журналистами.

– У вас в Санкт-Петербурге есть знакомые журналисты? – удивился я. – Когда вы успели?

– В первые же дни своего пребывания здесь. Я всегда налаживаю хорошие отношения с репортерами. Для частного детектива это совершенно необходимо.

– Что же вы узнали от журналистов?

– Господин Бобков постоянный герой газетных хроник, причем по трем отделам: светскому, скандальному и культурному. Помимо всякого рода безобразных выходок, он устраивает художественные акции, привлекающие внимание всего арт-бомонда, и организовал у себя во дворце нечто вроде богемного клуба, попасть в который мечтают молодые художники, поэты, исполнители. Называется клуб «Флёр-де-маль», «Цветы зла» – нечто в высшей степени декадентское. Мой знакомый журналист довольно пренебрежительно обозвал Бобкова «недоношенным Бодлером», а членов клуба «флёрдемалькáми», но подозреваю, что это просто зависть. Проникнуть на вечера клуба могут лишь немногие избранные. Репортерам туда хода нет.