Он уходя спросил - Борис Акунин (2022)

– …Нужно попытаться определить, что стало этим триггером. Тогда, может быть, удастся выйти на другие сходные случаи и потянется какой-то след. Чем могла привлечь маньяка именно эта девочка?

– Может быть, тем, что ее в шесть лет наряжали, как барышню – в длинное платье, шляпку, туфли на каблуках? Помните, Хвощова нам про это рассказывала? Вдруг в полицейской картотеке есть случаи, когда нападали на маленьких девочек, одетых по-взрослому?

Предположение показалось мне самому очень правдоподобным, но Мари даже не повернула головы. Она пристально глядела на пару уток, привлеченных плавающим париком.

– Вы слышали, что я сказал?

Мари повернулась. Ее брови были сдвинуты.

– Мое лицо больше не светится? Тогда едемте к Хвощовой.

– Сейчас, среди ночи? Но зачем?

– Потом объясню. Сначала нужно кое-что уточнить.

Хозяйка дома вышла к нам в пеньюаре. Я стал извиняться за ночное вторжение, но Алевтина Романовна меня оборвала:

– Я не спала. Я по ночам никогда не сплю. Не получается. Что случилось? Почему у вас такой вид?

Вид у нас с Мари действительно был экстравагантный, но всё же в меньшей степени, чем прежде. Я – в брюках на подтяжках и одной рубашке; она – в моей жилетке, надетой поверх русалочьего платья, чтобы прикрыть декольте.

Но и вид Алевтины Романовны меня потряс – отнюдь не ночным нарядом. С апреля я с нею ни разу не встречался и едва узнал в изможденной, полуседой, бледной женщине былую богатыршу. Мое сердце стиснулось от жалости.

– Я знаю! Вы добыли твердые доказательства против Зибо! – хищно проговорила Алевтина Романовна. Лицо ее исказилось от ненависти. – Только попробуйте, Гусев, помешать возмездию! Я вас уничтожу!

– Нет, Бобков оказался ни при чем. Он не имеет отношения к похищению…

Хвощова ахнула.

– Вы что-то узнали про Дашу? Говорите! Не мямлите! Что угодно, но только не эта бесконечная мука.

Ее запавшие глаза моментально наполнились слезами. Алевтина Романовна была готова услышать ужасную весть.

– У госпожи Ларр есть новости, – пробормотал я и сделал два шага назад, будучи не в силах выносить этот взгляд.

Пока мы ехали на Сергиевскую, Мари не сказала ни слова, а я не задавал вопросов, чтобы не сбить ход ее мысли. Ну и по слабости характера. Открытие, до которого сыщица дошла каким-то неведомым мне образом, могло заключаться лишь в одном: Мари со всей достоверностью вычислила, что девочка мертва. Я не торопился узнать подробности. Мне не было любопытно. Мне было невыносимо грустно. Конечно, надежды давно уже не оставалось, но ведь бывают и чудеса…

Моя напарница сказала нечто совершенно неожиданное:

– Расскажите про Банни и Пигги.

– Про что?

– Про плюшевых зайца и поросенка. Которые были с Дашей во время визита в больницу.

Хвощова потерла глаза, словно хотела проверить, не снится ли ей всё это. Однако стала отвечать:

– Это Дашины любимые игрушки. Она с ними не только в больницу ездила. Она с ними вообще никогда не расставалась. Дома сажала за стол. Ночью брала в постель. На прогулках носила в специальной сумке, которая висела у нее на шее. Разговаривала с ними. Упаси боже забыть кукол при отъезде – с Дашей происходила истерика. Один раз нам пришлось возвращаться за ними с вокзала… Но почему вы об этом спрашиваете?

– Потому что Даша жива, – уверенно заявила Мари. – Ее не убили. И не собирались убивать. Более того, похитители наверняка знают, что девочке нужно делать уколы, и скорее всего каким-то образом предусмотрели это.

– Что?! – вскричали мы с Хвощовой дуэтом.

– На месте похищения нашли корзину для хлебных крошек, но кукол не было. А ведь Даша вынула их из сумки и посадила «принимать гостей» – уток. Так рассказала мисс Корби. Что это значит?

– Что? – спросил я. Голова у меня шла кругом.