Не властью единой - Андрей Посняков (2022)

Миша тоже посмотрел на деда, тоже стало интересно – почему ж так? Два разных вида щитов называются одинаково. Правда, у ляхов.

– А потому! – старому воеводе явно льстило всеобщее внимание. – Потому, братие, что нурманы – оне не только на севере да у нас. Оне – и на острове италийском, и в земле франков. Часть нурманов, тех, что на севере, свеями прозываются, а часть – данами, ну, те до нас не доходят. А те, что у франков, так зовутся – нурмандцами. Вождь их, Вильом или Гильом, Англию захватил и сам там стал княжити. А их прежнего короля дочка, Гита, за нашего князя Владимира замуж вышла. Ну, да вы знаете.

Дед довольно прищурился – такого внимания он даже не ожидал! – и продолжил, пряча улыбку в усах:

– Так вот, о щитах. Те, что мы зовем ромейскими, ляхи же называют нурмандскими – от тех нурманов, что у франков.

– Ага, – глубокомысленно покивал Аристарх Семеныч, староста. – Теперь понятно все. А то – путаница.

– А что на щитах нарисовано-то? – воевода перевел взгляд на внука.

– Да узоры какие-то. Типа цветы…

– Цветы… – Корней Агеич хмыкнул. – Безликие какие-то щиты.

– Так, может, специально таятся!

– Ладно, – махнул рукой дед. – Про шеломы давай.

– Так я уже говорил!

– Еще раз! Вдруг да ты, Мишаня, чего упустил, а мы не заметили.

– Островерхие шлемы, как и у нас, правда – с личинами. Рожи разные.

– То есть лиц вы не видели…

– Лиц не видели. Бороды – да, торчали.

– Из оружья что?

Сотник повел плечом:

– Как обычно. Копья, мечи, палицы, секиры… луки еще – не у всех. Копья – сажени в две. Длинные.

– То есть не рогатины?

– Рогатины тоже были. Но – меньше.

– Та-ак… – глубокомысленно покряхтев, Корней Агеич решил-таки подвести итоги: – Длинные кольчужки, тяжелые, шлемы с личинами, ромейские щиты, копья… длинные… Что скажете, други?

– Всадники это, – махнул рукой староста. – Ясное дело. Оружны так, что понятно – на лошадях надо. С длинным-то копьем по лесу не побегаешь.

– И дорого все, – Кондратий Епифанович пощелкал пальцами. – Вся эта оружная красота немало серебришка требует. Не, не абы кто это…

– Думаешь, княжеская дружина? – насторожился сотник.

Воевода вдруг хохотнул:

– Дружина – да. Но не обязательно княжеская, Мишаня. Нынче не старые времена, когда все за князьями бегали. Возьмет в поход – будешь сыт и богат, коли голову в сече не сложишь. Не возьмет – так в нищете и подохнешь. Нынче не то! Нынче князья землицы боярам своим пораздали – и всяк с той землицы кормится, богатеет. Есть такие богачи-бояре – куда там иным князьям! Им кованую рать содержать – раз плюнуть.

– А я вот еще слыхал, – вставил свое слово староста. – Будто иные князья да бояре дружины свои в наем сдают. Ну, не всю, конечно, дружину – отрядец. Так их любой может нанять. У кого серебришко водится.

– Этих-то лиходеев кто нанял?

– Тот, кому надобно нас разорить!

– И кому сие надобно?

– А вот тут, други мои разлюбезные, думать надо. Пошли-ко пока в баньку – созрела.

В баньке, конечно, не думали – парились, так что Миша едва выполз. Вот уж любили старики парок, куда там молодым. Потом снова под березу уселись, с кваском…

Воевода с хитрецой глянул на внука:

– Кому Ратное не любо, спрашиваешь? Да всем! Завистников, знаешь, много. Мельницы в Ратном, избы справные, эти… как их…

– Мануфактуры, дед… Ну – мастерские.

– Вот. С озимыми еще ты хорошо придумал… Богатеет Ратное! Кому от того хорошо?

– Так – туровскому князю!

– Правильно. Мы ж его ратники, – одобрительно покивал дед.

– И киевскому князю Мстиславу хорошо, – Кондратий Епифанович потянулся к кружке. Красный, распаренный, веселый… Впрочем, как и все. – Наш-то князь его завсегда поддержит. Брат все же.