Не властью единой - Андрей Посняков (2022)

– Вот еще что нашли, господин сотник, – смуглоликий Ермил протянул… бурую ленточку. Видать, за занозистый косяк зацепилась или так, порвалась.

– Лешаки! – Михайла покусал губу. – Ну да, здесь они и ночевали. Не худо бы сторо́жу сюда отправить. Но прежде – земли Журавля навестить. Чувствую, после того как боярин сгинул, черт-те что там творится!

Ночь прошла спокойно. Никто не напал, никто не шатался по лесу рядом, разве что пару раз волки повыли, да и то – далеко.

Предупредив, чтоб помалкивал о капище, раненого Ратко оставили дома, в Василькове, специально туда завернули. Раньше была деревня, а после недавнего мора уже можно считать выселки, хутор. Одна усадьба всего и осталась, правда – не бедная. В полуземлянках там только холопы жили да челядь, «люди» же занимали справную бревенчатую избу, целые хоромы с высоким крыльцом и многочисленными пристройками. Хозяин-«большак» Семен Василькович – старый, но еще вполне крепкий дед с седой бородищей лопатой – вообще-то уже не крестьянином мог бы считаться, а младшим боярином или, на западный манер, рыцарем. С землицы своей он кормился и – по зову воеводы – десяток ратников выставлял. Сам не пахал, не сеял – на то холопы имелись да закупы. Охотник Ратко приходился деду Семену племянником, и еще одна племянница имелась – внучатая, и то по тетке – Горислава, та самая, что вышла замуж за ладожского купца Рогволда. Рыжий Велимудр тоже мог считаться родичем, правда, весьма отдаленным – даже не седьмая вода на киселе, а, скажем, двадцатая…

Богатая была усадьба – конюшня, птичник, амбары, гумно… Сразу за домом – большой огородище, холопки как раз пропалывали грядки да подвязывали яблони – различие между огородом и садом в те времена не делали.

Невдалеке от усадьбы, за кленовой рощицей, виднелись поля – пшеница, овес и синий клин льна – как будто небо упало! Народу везде хватало, после мора многие стали изгоями, потеряв всех своих родичей. Кто-то подался в Ратное, а кто-то – и к деду Семену, в закупы. Такие вот дела.

Миша, конечно, поинтересовался насчет озимых… Дед Семен довольно кивнул – есть, мол, посадили, нынче в середине лета уже и с хлебушком, с рожью… не то что старая дура Нинея! И что с того, что волхва? Никакая волхва хлебушка себе не наколдует… А вот новому противиться – не от большого ума это.

– Ох, не в уме тут дело, Семен Василькович, – покачал головой сотник. – Не в уме – в людях. После мора-то откуда их взять? Ты вот смог привлечь… А Нинея Всеславна растерялась. Правда и есть – колдовством тут не поможешь, хозяйственная хватка нужна! Увы, не у всех таковая имеется.

– Уж да, – дед усмехнулся в бороду. – Все одно, заедете ежели к Нинее – поклон.

– Передадим, а как же…

К волхве нужно было заехать обязательно, спросить про болотное капище да о кровавых жертвах. Знает что-нибудь Нинея Всеславна или нет. Должна бы знать, не так уж и далеко от ее землицы. Однако волхва – женщина своенравная, даже если что и знает, так может и не сказать.

Нинея встретила незваных гостей как всегда – с бесстрастным лицом половецкой каменной девы. Рада была, не рада – черт ее поймет! Глаза сузила – ну точно идол степной, глянула на ватагу с крыльца…

Сотник поклонился первым:

– Рад тебя видеть, Нинея Всеславовна!

– И я…

Особой радости в голосе колдуньи что-то не было слышно.

– Заходи в дом, Михаил Фролович, чего у крыльца встал? Людей твоих велю накормить… Красава!

Нинея обернулась… Да и сотник давно уже заметил выглядывавшую из приоткрытой двери девчонку – юную волхвицу Красаву. Красотка – глаз не оторвать, как с картинки, правильно деву прозвали вполне. К Мише Красава всегда дышала неровно, за что Юлька-лекарка ее терпеть не могла…

– Ой, Михаил!

Бегом спустившись с крыльца, девушка, словно бы невзначай, коснулась Мишиной руки ладонью, скосила глаза на ватажников… Взгляд ее задержался на Добровое… всего лишь на миг…

– Хм…