Сменившийся с ночной стражи Ермил и Велька ловко забрались на дерево, перерезали веревки… Один за другим трупы упали в траву, как перезревшие груши.

Архип, Златомир, Вячко рыли могилы. Чуть в отдалении, у болота, земля оказалось мягкой – песок. Рыли подручными средствами – палками, ножами, руками… Управились за пару часов, упрели – солнышко выглянуло, уже стало жарко.

Одно за другим тела поднесли к могилам, положили… Выстроились напротив шеренгой. Страшно было – обезглавленные тела, с распоротыми животами…

– Сволочи эти волхвы, – угрюмо прошептал рыжий. – Гады!

Ермил лишь перекрестился:

– Господи Иисусе… Господин сотник, пора молитвы честь?

– Обождите… – Миша нагнулся к убитым. – Осмотрите внимательно всех. Что-нибудь скажете?

Ну и смрад же стоял, господи!

И все же, ратники – народ не брезгливый. Сказано осмотреть – осмотрели.

– Это рабыни, скорее всего… холопки-челядинки, – обернулся склонившийся над телами Ермил.

Сотник подошел к парню:

– Сие из чего следует?

– Из рук, господин сотник. Ладони-то заскорузлые, к работе привычные. Да и пятки натоптаны. Босиком девы хаживали, не в сафьяновых сапожках красовались.

– Кто-то за долги продал… или так… – вслух предположил Велька.

– Господин сотник! Взглянул бы…

Голос десятника Архипа изменился – стал как-то выше, более нервным, что ли…

– Что такое?

– Вон, на спине…

Спина мертвой девушки была вскрыта, словно кубышка отмычкой! Ну, не отмычкой, конечно, – мечом! Темнела запекшаяся кровь. Белели вывернутые наружу ребра…

– Красный орел, – тихо промолвил десятник. – Была такая казнь у нурманов. Жесткая казнь! Ударом меча вскрывают спину, вытаскивают ребра и легкие… Легкие, видно, вороны склевали… а ребра – вот. Боль – жуткая. Представляю, как она должна была кричать!

– И здесь вся спина исполосована! Но тут похоже – плетьми.

– И у этой – спина…

– И у той…

– А тут… не знаю как и сказать… Причинное место растерзано!

– И у этой тоже…

Господи… хорошо, Добровоя с Ратко осталась. Однако же это кем надо быть, чтобы учинить такое? Точно – оборотнем, вурдалаком. Нелюдем, да!

– Их не сразу в жертву… Сначала поиздевались. Вдоволь, ага…

– Бедные девы…

– Закапывайте! – сухо приказал сотник. – Корчаги – тоже в могилы. Уж не важно, где там чье…

Закопав дев, насыпали над могилами холмики, вырубили из тонких деревьев кресты. Встали вокруг, опустив головы… Ермил прочел молитву…

Миша не беседовал сам с собой – не тянуло. Пусто стало в душе, как тогда, в Царьграде, после смерти Варвары. Как она мучилась… как просила убить…

Но это – Варвара. А здесь – совершенно незнакомые девы, рабыни, которых специально купили и привели сюда, чтобы жестоко замучить и убить. Принести в жертву… Даждьбогу? Или кому-то еще, куда более кровавому?

– Господи Иисусе Христе, прими в Царствие Твое несчастные души…

Их надо найти и убить! Всех, кто это сделал. Кто бы они ни были. Найти обязательно – ибо такие уроды просто не должны жить.

К вечеру ратнинцы похоронили убитых. Тех, кто остался «на пасеке» и рядом, в лесах. Нет, не забыты Трофим, Дарен, Велебуд. Трое парней, ратников, подававших большие надежды.

Их погребли за оврагом, на лесной опушке, близ ельника. Срубили, поставили кресты. Земля пухом… Мы отомстим! Обязательно отомстим. И лешакам, и кованой рати…

Ни те, ни другие, кстати сказать, так и не объявились. Да и зачем? Лешаки, верно, уже поняли, что их тут ждали. Что же касается вражеских ратников, то пока Мише было как-то не очень понятно – зачем они вообще явились? Показать свою силу? Очень может быть! В эти времена такое практиковалось часто.

Ничего! Вернемся в Ратное, в Михайлов городок, – там решим. Там вышлем экспедицию, отборный отряд из младшей стражи. Лучших воинов, лучших стрелков. И не дюжину – больше, гораздо больше!