Лучшая ученица - Ирис Мэй (2020)

— Благоразумное? — она горько хмыкнула. — Знаете, ваша милость, если бы только можно было предугадать заранее, что ждёт впереди… Лучше бы я оставалась дома. Лучше бы осталась деревенской девкой, которая сочла бы великим счастьем услужить любому, кто стоит несколькими ступенями выше. Тогда, если бы вдруг эта парность однажды и открылась бы… — самообладание ей всё-таки изменило, и Гвен замолчала на миг, запрокинула голову, стараясь загнать обратно выступившие слёзы. — Я бы подумала — какая это честь для меня! Какая небывалая, незаслуженная честь…

Они по-прежнему стояли напротив друг друга — Гвен возле кресла, с которого встала, когда он вошёл, а он в нескольких шагах от двери — и де Триен не выдержал, преодолел разделявшее их пространство и порывисто привлёк Гвен к себе. Она подалась навстречу, прильнула так отчаянно, будто от него зависела её жизнь, но уже через мгновение отстранилась.

— Вы ведь уже знаете о записке? — как-то отстранённо осведомилась она. — Господин де Лаконте советует мне пойти на встречу. Вы думаете так же?

— Ты ведь сама понимаешь…

— Да, да. Это самое благоразумное, что можно сделать в сложившихся обстоятельствах, — повторила она его же фразу, вот только де Триен не смог бы поручиться, что в голосе при этом не прозвучала насмешка. — Будет благоразумно и после соглашаться на каждую тайную встречу — нельзя же вызывать недовольство у членов правящей семьи! И, конечно, будет очень благоразумно всеми силами хранить эту тайну, чтобы не пошли слухи и меня не надумали упрятать куда подальше. Несомненно, будет верхом благоразумия провести так всю жизнь, оставаясь только источником… хм, магического питания, и никогда не узнать, что такое семья. Хотя семьёй, пожалуй, с позволения его императорского высочества можно будет и обзавестись — опять же, проще будет с конспирацией, вот только время от времени придётся отпрашиваться у супруга на тайные свидания… Но он ведь наверняка тоже должен будет проявить благоразумие, верно, ваша милость?

— Гвен…

— Что?! Я действительно всё понимаю. И я благодарна вам за заботу. Но, прошу вас, не надо говорить так, будто я ещё могу быть счастлива в сложившихся обстоятельствах.

Она замолчала, отвернувшись к окну и бесцельно вглядываясь в темноту сада. У него не сразу хватило духу нарушить тишину. Никогда ещё невозможность изменить ход событий не была настолько мучительной.

— Так что ты будешь делать завтра? — всё же негромко уточнил он, уже почти желая, чтобы Гвен продолжила упрямиться. Тогда придётся всё-таки искать иной выход, и, может, это ни для кого из них не закончится хорошо, но…

Гвен равнодушно пожала плечами.

— Раз вы хотите, чтобы я была благоразумной — что ж, пусть так и будет. Но прежде… — она снова помолчала, не то сомневаясь, не то подбирая слова; потом повернулась к нему, прямо, решительно взглянула в глаза. — Помните, вы как-то сказали мне, что быть с кем-то — это прекрасно, если любишь? Так дайте мне это узнать.

Она произнесла это неожиданно спокойно и твёрдо, как человек, давно принявший решение и готовый за него ответить. С открытой, ясной улыбкой; без тени смущения и без обольщающей игривости, как если бы речь шла о чём-то совсем обычном и правильном.

Де Триен внезапно ощутил почти физическую боль. Охватившее его чувство потери было совершенно неожиданным, и от этого ещё более мучительным. Всё, чему он прежде старался не придавать значения, что истолковывал с холодной рациональностью, вдруг обрело совсем другие очертания.

Чувства Гвен, которые она вовсе не скрывала, и в серьёзность которых он — почему?! — никак не хотел поверить. Его собственный интерес; притяжение, которое он упрямо не хотел воспринять всерьёз… Да он даже сейчас не осмеливается дать своему чувству его настоящее название! Сейчас… Сейчас уже точно ничего не имеет значения, никакие личные побуждения и мечты!